Голуби над куполами

На губах Русича была умиротворенная улыбка. Он смотрел на них с Иваном, как отец смотрит на неразумных детей. Его открытое одухотворенное лицо вызывало безоговорочную симпатию, а плавные движения рук и тихий голос просто завораживали. Опер вглядывался в отца Георгия и не мог отделаться от мысли, что раньше его уже видел. Вот только где?

«Если ты не веришь в Бога, это еще не значит, что Бог не верит в тебя, – стряхнул он крошки с бороды. – Христос сказал: «Где двое и более соберутся вместе, там и я между вами». У каждого из нас должно быть собственное распятие, помогающее выпрямить спину, когда мозг и сердце отказываются работать».

– На эту цитату у меня есть другая: «Опасайтесь верующих, ибо у них есть боги, которые прощают им всё», – парировал Бурак.

– Вспомнил! – заорал вдруг Лялин дурным голосом. – Я вспомнил, где раньше видел твое лицо.

– Это вряд ли, – покачал головой Русич. – До этого пристанища я несколько лет жил в монастыре, в Калужской области.

– Да точно! Я ориентировку на тебя видел в позапрошлом году. И не только в Управлении. Листовки с твоим портретом «Внимание! Пропал человек» были расклеены на всех углах, остановках и станциях метро – ваши монастырские постарались, они и волонтеров из семинарии подключили. Тебя здорово искали, а ты, как сквозь землю провалился…

– ПОД землю, прости Господи мои прегрешения, – перекрестился монах.

– А меня, случаем, никто не искал? – с надеждой в голосе произнес Бурак.

Опер всмотрелся в бледное лицо с фиолетовыми прожилками, выдающими в Иване страстного поклонника Бахуса. Высокий лоб с небольшими залысинами, четкие надбровные дуги, аккуратная аристократическая бородка. Умные внимательные глаза, глядящие из-под стекол модных очков, костяные заушники которых находятся не за ушами, а поверх них, туго прижимая последние к черепу…

– Тебя б я запомнил. Да ты не расстраивайся. Батюшку вон искали, а результат-то один: все мы опустились не просто ниже плинтуса – ниже канализационных труб.

В глазах белоруса блеснули слезы.

– Не в этом дело, где я сейчас, а в том, что нет на свете никого, кто мог бы меня недосчитаться. Правду говорил великий Вертинский: «Актер всегда один. Зато он Бог! А Боги одиноки».

– Скромненько и со вкусом, – хмыкнул опер. – Не зря в старину лицедеев, хоронили за кладбищенской оградой. Заслужили, видать.

– Добрый вы у нас, Юрий, милосердный… Прям, дядя Степа из детской книжки.

Лялин снисходительно ощерился.

– Некоторые считают, что у них доброе сердце, хотя, на самом деле, у них – слабые нервы… и подвижная психика.

– Не обращай на мента внимания – он тебя троллит, – приступил к евербовке союзника Павел. – Рассказывай дальше.

Тяжело вздохнув, Иван продолжил:

– Родители мои умерли, друзей не нажил, жена с дочкой живут в Польше, они от меня отреклись…

– Почему? – вытаращил глаза Владик.

– Пил горькую. Как сказал персонаж Островского по фамилии Шмага, мы – артисты, и наше место в буфете…

«Не зря я в ВШМ[11] так дотошно физиогномику изучал, – подумал Юрий. – Теперь по любому фейсу читаю, как по «Букварю».

– … Нет, на жену я не обижаюсь. Ее достал мой образ жизни. Она со мной здорово намучилась: подшивала, кодировала, гипнотизировала, у бабок заговаривала, читала надо мной молитву «Да воскреснет Бог». Увы… Пьянство стало для меня образом жизни. Как премьера – ресторан, танцы на столах, битье посуды, стрельба из бутылок шампанского, солидные чаевые официантам. Домой являлся синий, как Аватар. Получив зарплату, раздавал долги. Опять же, супружеские измены по пьяни… Как пел гениальный Вертинский:

Я знаю: даже кораблям
Необходима пристань.
Но не таким, как мы! Не нам!
Бродягам и артистам!

Супруга сначала роптала, потом сделала себе «Карту поляка» (в ее генеалогическое древо затесался один захудалый пшек) и стала ездить торговать в Польшу – жить-то на что-то надо было. Там познакомилась с ляхом Болеком и навострила лыжи в Евросоюз. Со мной развелась, но оставила все добро: квартиру с обстановкой, машину, гараж. За это я подписал ей разрешение на вывоз Алеси за границу. Профукал ребенка по пьяни. Дочь мне не пишет, не звонит. Слежу за ее взрослением по социальным сетям, где она выставляет свои фотографии. Виноват я перед девчонкой: мало внимания ей уделял, часто забывал о своих обещаниях, бывал несправедлив.