Голуби над куполами

Чтоб избежать нового столкновения с котом, Ивану пришлось перебраться на верхние нары у противоположной стены. Там не было теплой трубы, но из двух зол следовало выбрать меньшее. Состояние белоруса у всех вызывало сострадание, однако помочь ему было трудно. Требовались антигистаминные препараты, а где их взять? Бандиты и слушать не стали ни о каких лекарствах. Предложили убить кота. Или Бурака. На выбор. Таджик тут же схватил в охапку Обаму и понесся в глубину лабиринта, сделав тем самым выбор в пользу животного.

Когда вернулся, джигитов уже не было. Лялин с Русичем разбирали коробку с продуктами, Владик увлеченно калякал по картону фломастерами, которые наконец передали бандиты. Паштет сидел на мешке и, задрав вверх голову, пытался остановить хлещущую из носа кровь. Оказывается, Аслан шутки ради, запустил в него сверху пачкой каменной соли. Попал прямо «в десятку».

– Прастыте минья, – прошептал Джураев, пряча глаза от сожителей. – Обама – мой друг. Нелзя убивать.

– А бульбаша, значит, можно, люля-кебаб тебе в харю? – цикнул зубом Тетух. – Правильно вас, басмачей, советская власть гоняла.

– Прастыте, Иван-ага! Шайтан папутал… Я не сразу падумал. Патом падумал, кагда кота в коробка спрятал. Прастыте! И нада уже делать працедура.

Бурак поморщился. Не нравилось ему лечение, придуманное таджиком, но дышать после него, действительно, становилось легче. Джураев каждые два часа делал в кружке свежий солевой раствор и уговаривал белоруса, закрыв одну ноздрю, другой втягивать воду так, чтоб она проходила через нос и стекала в глотку. Затем делал крепкую чайную заварку, заливал ее в формочки, вырезанные Лялиным из донец пластиковых бутылок, и промывал воспаленные глаза Ивана. Процедура эта была своеобразной: Бурак должен был опускать свои воспаленные очи в жидкость и интенсивно моргать.

Потом наступала очередь отца Георгия. Его головные боли Джураев купировал раствором пищевой соды. Язвы Владика он смазывал кефиром и давал их вылизать Обаме. Что интересно, раны и впрямь начали заживать. С желудочными болями Паштета возни было несколько больше. За полчаса до каждого приема пищи Пашка должен был выпивать по полстакана картофельного сока. Тереть сырую картошку на терке три раза в день никому не хотелось и, в первую очередь, самому Павлу. В конце концов, наладился бартер: Джамшед готовил чудо-зелье, а Тетух ему за это связал для намаза коврик и из старенькой автопокрышки смастерил спальное место для Обамы.

В данный момент Тетуху было не до язвы – кровотечение не прекращалось. Он и холодный компресс прикладывал, и крепко зажимал крылья носа, и запихивал в ноздри тампоны, сделанные из лоскутков вафельного полотенца – все напрасно.

– Падними верх правый рука и падержи так, – посоветовал ему Джураев.

Глаза Пашки полезли на лоб, тем не менее, он подчинился. Как ни странно, кровотечение прекратилось.

– Слышь, Джами, откуда ты сечешь такие вещи? У тебя что, в генеалогическом древе были шаманы?

– Зачем шаманы на дереве? – захлопал тот густыми ресницами. – Я сам – доктор.

– Кто? – синхронно воскликнули все, кроме Владика.

– Зверский врач. Эта… Ай…болит.

На то, чтобы водворить на место отвисшие челюсти мужчинам понадобилось около минуты.

– Ты фельдшерские курсы закончил? – предположил Лялин.

– Зачем курс? Аграрный университет имени Шириншо Шотемура.

И снова в помещении воцарилась тишина.

– А че ж ты сколько молчал? – воскликнул Пашка. – Сказал бы сразу, что – авторитетный бабай. Были б тебе уважуха безмерная и респект преогромный.

– А никато не сыпрашивал, – виновато улыбнулся таджик. – Я же доктор не челавечный, а зверский…

Взрыв хохота заглушил его следующие слова.

– Зеленый травк ложится под ногами,
И сам к бумага тянется рука,
И я шепчу дрожащие губами:
«Велик могучим русский языка!

– продекламировал вдруг Владик.

Все головы автоматически повернулись в его сторону, все глаза удивленно уставились на мужчину.

– Владик, к тебе что, память вернулась? – обрадовался отец Георгий, лепивший коржики из того, что осталось после отжима картофельного сока.

– Нннет…

– А откуда ты знаешь этот стишок? Кто тебе его рассказал?

– Не помню… Выскочило само собой…

– Счастливчик! – промолвил Бурак, вытирая новую порцию соплей. – Хочешь каждый день знакомиться с интересными людьми, бывать в незнакомых местах, ежедневно попадать в экстремальные ситуации? Потеряй память!

– Не смешно! – рассердился Лялин. – Болезни присутствующих не могут быть предметом для шуток и острот.

– Прошу прощения, – смутился белорус. – Больше не повторится.

На запах жареной картошки примчался Злыдень. Резво взобравшись на плечо Паштета, стал высматривать Обаму. Не обнаружив последнего, заволновался – троллинг кота был обязательным номером его вечерней программы.