Голубятня на желтой поляне

Двигатель работал. Колесо останавливали, но через минуту оно принималось вертеться опять. Вертелось днём и ночью. И модель спрятали в кабинете директора. Потому что она безобразным образом нарушала все законы физики, механики и многих других наук… А Шишкину, кажется, попало.

Глеб покачал головой и сказал:

– Всё равно там была какая-то хитрость.

– Была, – снисходительно согласился Ерёма. – Шарики в колесе катались просто для вида. Колесо и без них могло вертеться. Шишкин мне потом рассказал один на один, в чём там дело. Он просверлил у колеса ось и спрятал в неё искорку.

– Что за искорку? – спросили мы хором.

– Живую негаснущую искорку. В ней энергия. Тип "В".

– Сдвинулся ты на этом типе, – сказал Юрка. – Не бывает таких искорок.

– Колесо-то вертелось, – возразил Ерёма. – Думаешь, из-за шариков? Значит, у тебя самого шарики не там.

– Ну, тогда сделай такую искорку, – посоветовал Юрка.

Ерёма сразу помрачнел.

– Не могу.

– Шишкин-то смог, – поддел Юрка. – Разве ты глупее?

– Не глупее, – сообщил Ерёма. – Шишкин человек, я робот. Человек может, робот нет. Такой рецепт.

– Что за рецепт? – спросил Глеб.

Ерёма наклонился над своим чертежом и не ответил.

– Ерёма, что за рецепт? – повторил Глеб..

– Ну… как её зажечь, – недовольно проскрипел Ерёма.

– Эту живую негаснущую искорку?

– Ну…

– А что в этом рецепте? – быстро спросил Янка.

– Забыл.

– Ерёма, врать нехорошо, – сказал Юрка. – Ты сам говорил, что электронные системы ничего не забывают.

Ерёма яростно скрёб толстым карандашом по бумаге.

– Ну чего ты молчишь?! – не выдержал я. – Может, мы сумеем сделать искорку для твоего Васьки!

– Потому и молчу, – хмуро отозвался Ерёма.

– Сам же хотел двигатель типа "В", – напомнил Глеб.

– Хотел. Потом понял: вам делать нельзя. Будет вред. Из-за меня. Робот не может делать человеку вред.

– От чего вред? От искорки? – не поверил я.

– Нет. Вред, когда делают.

– Шишкин же сделал… – напомнил я.

– Это его дело, – проскрипел Ерёма. – Ему не робот давал рецепт. Он его узнал от ржавых ведьм.

Юрка хохотнул:

– От кого?

– Повторяю отчётливо: от ржавых ведьм.

Мы навалились на бедного Ерёму с вопросами: что за ведьмы? И Ерёма подробно, неторопливо (наверно, чтобы мы забыли про рецепт) стал рассказывать, что на большой железной свалке за городом живут костлявые растрёпанные старухи в перемазанных ржавчиной платьях. Они не роботы, но и не совсем люди. Ведьмы. По ночам, когда круглая лупа, они выползают из жестяных шалашей и пляшут на пустых железных бочках. Что они ещё делают, Ерёма не знает, хотя он жил на свалке долгое время. Знает только, что есть старухи ничего, не злые, а есть н ужасно вредные (они Ерёму и выжили со свалки). Все эти ведьмы – очень умные. Разбираются в науках и в колдовстве, особенно когда дело касается металлов.

– А Шишкин-то здесь при чём? – напомнил я.

Ерёма с досадой лязгнул пол курткой дверцами живота и сообщил, что Шишкин познакомился с ведьмами, когда искал на свалке какие-то детали. Он был вежливый, образованный и ведьмам понравился.

Юрка сказал, что у Ерёмы явный сдвиг в мозгах: помехи и электромагнитный бред, старухи какие-то, бочки, луна…

– Не веришь, сам сходи на свалку и посмотри, – разозлился Ерёма. – Лучше всего ночью. Сейчас как раз полнолуние.

– А мы все вместе сходим, – хитро сказал Глеб. – Верно, ребята? Повстречаем бабушек, выспросим рецептнк. Мы тоже вежливые и образованные. Не хуже Шишкина…

Мы с Янкой завопили, что ура, конечно, так и сделаем. Юрка хмыкнул. А Глеб задумчиво произнёс:

– Только обдерутся ребята среди ржавого железа, исцарапаются. Заразу какую-нибудь подхватят… Вот это будет вред! Имей в виду, Ерёма, из-за тебя.

Ерёма сложил на груди руки и упрямо сказал:

– Пусть. Это меньший вред, чем делать искорку.

– Да кто тебе сказал, что мы будем её делать? – воскликнул Глеб и подмигнул мне. – Нам просто хочется узнать, что за рецепт. Любопытно, вот и всё! Верно, ребята ?

Мы дружно закивали. Даже Юрка.

– У меня такое свойство характера, – объяснил Глеб. – Болезненное любопытство. Если что-то мне начали рассказывать, а до конца не объяснили, начинаются головные боли и бессонница.

Мы с Янкой в один голос заявили, что у нас от любопытства такие же страдания.

– Плюс расстройство желудка, – добавил Юрка то ли про себя, то ли про нас.

– Видишь, Ерёма, сколько людей будут мучиться! – закончил Глеб. – Снова получается, что из-за тебя вред. Как ни поверни…

– Врёте вы всё, – уныло сказал Ерёма.

Мы заорали, что не врём, а Ерёма нас бессовестно мучит.

– Чёрт с вами, – сказал Ерёма и встал.– Я скажу… Нет, я говорить не буду ни словечка, я лучше на машинке настучу. А потом, если что не так, я не отвечаю…

Мы ему наперебой поклялись, что всю ответственность берём на себя. Ерёма сердито проковылял к машинке, заправил в неё лист и застукал по клавишам. Мы стали заглядывать через плечо, но он пригрозил:

– Будете соваться, не стану печатать.

Стукал он минут пять, мы прямо извелись. Наконец он отошёл от машинки. Мы кинулись к листу. На бумаге была какая-то дребедень:

трик Ап Лик РОВин Адавзя
ть четыреил ипять
Пат ом…