Голубиная книга 2 (СИ)

От многих мыслей сомнение в душе селится, а вера с ним в соседях не живёт. Веру — то сохранить порой и одна голова мешает, а у Горыныча голов целых три. Весь свет облетел, не нашёл себе невесты своего роду племени. Сгоряча хотел царских дочек за себя взять, да характером ему не подошли. И в горы высокие Крокодильеры слетал, в долину затерянную — тоже без толку. Не оказалось там змеев о трёх головах, погибли они давным — давно, только и осталось от них, что яйцо огромное. Из него — то и вылупился змеёныш. Отрадой Горынычу стал, да единственной заботой маленького домового по имени Дворцовый, и дядьки Кощея Бессмертного. Сосредоточились старики на маленьком Горыше, сделали его центром своей жизни. И змей Горыныч, хоть шибко баловать ребёнка не разрешал, сам порой тоже позволял приёмышу многое. Из — за добровольно принятых на себя родительских обязательств давным — давно отказался он от дальних полётов. Много лет назад пришло змею письмо от друга английского, славного рыцаря Лансёла. Рассказывал он в письме о житье — бытье своём, и не забыл упомянуть интересное событие. Писал, что в шахте угольной обвал случился, и открылся там ход к самому центру земли. Ещё доводил до сведения, что собирается сам туда спуститься, инспекцию провести, а поскольку легенды говорят, что драконы из горных пещер лезли бессчетно, то шибко надеялся Лансёл встретить там хотя бы парочку. Приглашал доблестный рыцарь Горыныча вместе в путь отправиться, но змеиные головы тогда только переглянулись.

— А толку — то? — Вздохнул Умник. — Ну, спустится Лансёл в Пекельное царство, только с аглицкой стороны.

— Были мы там, — согласилась средняя голова змея, считавшая себя старшим братом. — Нет там невесты для нас.

— А что, Усоньша Виевна тоже ничего баба, — хохотнул Озорник, но братья только глянули на него — Старшой угрюмо, Умник с ужасом — и отвернулись.

Давно это было. С тех пор Горыныч и не вспоминал, что когда — то хотел найти себе подругу на всю жизнь. И о любви больше никогда не думал. Но тоска порой захлёстывала змеиное сердце, томила душу. Тогда змей расправлял крылья и взлетал, не глядя, снег на дворе, дождь или ветер.

Вот и сейчас кружил змей над хрустальным замком, отвлечься пытался, хандру развеять, но всё одно — радости не было.

Встряхнулся змей Горыныч, мысли безрадостные из всех трёх голов выкинул.

— Сейчас Горыныч — младший у Василисы Премудрой обучается, может, туда направимся? Посмотрим, какие успехи в науках чадо наше проявляет, — предложил Умник, чувствуя, что однообразный пейзаж рассматривать уже невмоготу. Братья возражать не стали, и змей, взмахнув крыльями, набрал высоту.

Ежели пешим ходом, то долго пришлось бы до пруда лесного добираться. Там, на бережку Василиса ребятишек лукоморских уму — разуму учила. Но змею крылатому местные расстояния малыми кажутся: раз махнёт крыльями, другой — и вот уж прибыл куда надобно.

Пруд лесной красив, водная гладь что зеркало, не шелохнётся, ивы плакучие ветви в водах тёплых полощут, но покоя там не сыщешь, когда ребятишки, что галчата, шумят. Расселись на бережку, доски да грифеля перед собой разложили, и хоть интересно мальчишкам да девчонкам слушать сказки Василисины, да не утерпит то один озорник, то другой: дёрнут соседку за косу либо шишку сосновую кому под зад положат. Пошумят немного и снова успокаиваются, увлечённые рассказами о землях далёких, о зверях чудных, о цветах неслыханных.

Змеёныш Горыша хоть и больше размерами, чем школьнику быть полагается, а тоже каждое слово премудрой учительницы ловил, ничего не пропускал. Однако и по сторонам смотреть успевал, примечал всё. Что ж, если у тебя три головы да на длинных шеях, так три дела сразу делать можно.

— Братцы, — шепнула левая голова Горыныча — младшего, — вон там, в ивняке, гляньте — опять дядька Кощей с дедом Дворцовым прячутся.

— С чего взял та? Может, просто ветки трясутся, может зверь какой пробирается, — усомнилась правая голова змеёныша.

— Ни один зверь столько шуму не наделает, как дядька наш Кощей, — резонно и веско произнесла средняя голова. — У зверья инстинкт самосохранения работает, а у дядьки Кощея он напрочь отключённый.

— Это почему? — удивились крайние головы.

— А потому, что бессмертный он, вот и расслабился за много веков, забыл, как свою шкуру берегут и зачем оно надобно.

— Горыша, не разговаривай, урок слушай, — сделала замечание Василиса Премудрая.