Голубиная книга анархиста

Внезапно увидел и жителей города. Они шли группой. Один из них был довольно высок, выше обычных людей и своих спутников в два раза. Он заметил меня, продолжавшего висеть в воздухе. Рядом с ним шагали похожие на него, но не такие высокие люди. Были они длинноволосы, смуглы, бородаты, держались прямо, горделиво. Мне подумалось, что я могу о чем-либо их спросить, и я направился к ним в воздухе. Они уже все заметили меня, но не останавливались. Я завис неподалеку от высокого и сразу бухнул:

— Что меня ждет?

Они с улыбками глядели на меня. И тогда высокий с мягкой улыбкой ответил:

— Ждет.

Я попытался уточнить:

— Беды и радости?

— Да.

Меня этот ответ не устраивал, и я продолжил:

— Что будет больше?

И тут на меня взглянули сочувственно и промолчали. А я лихорадочно соображал, о чем еще надо спросить.

И вспомнил. О методе. Об интструменте. И я спросил об этом.

— Как нам быть дальше? Как расширить остров Гангко?..

Но они лишь улыбались и не отвечали.

И наконец один из них ответил:

— Мы не знаем такого места.

Тогда я прервал расспросы и полетел в сторону, увидал какую-то площадку и опустился на нее перед каким-то зданием. Вверх вела широкая каменная лестница. По ней я и пошел, раздумывая о том, что все здесь довольно странно: небо, воздух, непонятные храмы, эти люди в необычной одежде, да, на них были какие-то хитоны, — все это заставило меня усомниться в земной природе окружающего.

С лестницы я увидел других горожан, передвигающихся в воздухе на каких-то весьма небольших аппаратах, совершенно бесшумных.

Ох, не люблю всю эту фантастику! Как только появляются «аппараты-скафандры» и весь прочий антураж, тоской скулы сводит. А летать над незнакомым городом с золотыми куполами и кровлями — не фантастика?

Нет. Это сон. Впрочем, на сны похожа и хорошая фантастика, например, любимая книга отрочества «Ариэль». Ариэль летал безо всяких приспособлений. И как я ему завидовал. Мы все ему завидовали. И пытались подражать. Как? Ходили в ров, что рядом с нашим двором, и забирались на самые макушки тонких деревьев и, ухватившись за ствол, повисали и падали, ствол обычно пружинил, и полет был мягким, точнее приземление, да еще и в сугроб. Честно надо признаться, что не обходилось и без приспособлений: старого черного драного и зашитого суровой ниткой зонта. С ним мы прыгали с обрыва в снег. Но не с главного Обрыва. Главный Обрыв был высок, крут, внизу камни, палки и ручей с незатейливым именем Говнянка, по которому текли городские воды бань и улиц. На самом верху Обрыва росли два дерева. И к ним мы привязывали несколько веревок, шесть или семь, и играли в догонялки. Это была самая кайфовая игра моей жизни. Что-то похожее на обряд мексиканских индейцев, взбирающихся на высокий столб и потом прыгающих на веревках. Мы летали по Обрыву, отталкиваясь от него, гонялись друг за другом. Не обходилось без падений, синяков и ссадин.

На «Ариэле» кончается моя фантастика.

А сон — продолжается.