Голубиная книга - священное сказание русского народа

Хотя Житие Авраамия Смоленского и констатирует попытку письменной фиксации «Голубиной книги», языческое в своей основе сказание дошло до нас не в результате этого, а лишь благодаря маскировке его под духовный стих. Необходимо с признательностью вспомнить и о многих десятках безвестных сказителей «Голубиной книги», сохранивших для потомков исконную мудрость своего народа. С учетом всего сказанного к ним вполне можно применить характеристику, даваемую в древнерусской литературе Василию Великому, Григорию Богослову и Иоанну Златоусту: «Сии бо и добротою вещания и глубинами духа, яко мечем изостряюще уста, медвеноязычная словеса испущаху и яко огнем хврастие еретическое попаляху»^{729} — «Ибо они и красотою речи, и глубинами духа, как меч изостряя уста, произносили сладкие, как мед, слова и, как огнем, опаляли еретический хворост». Лишь благодаря их великому духовному подвигу священное знание далеких предков дошло до нас из глубины тысячелетий.

Не сумев уничтожить саму «Голубиную книгу», новая религия тем не менее смогла лишить русский народ ряда сфер его исконной культуры, непосредственно связанных со священным сказанием. По всей видимости, уже в эпоху Древней Руси были практически полностью уничтожены уникальные астрономические знания языческого периода. Во время правления первых Романовых по инициативе церкви по всей стране проходит сожжение музыкальных инструментов, в результате чего практически полностью исчезает древнее искусство игры на гуслях, а также в значительной степени и вся народная музыкальная культура. Однако необходимо отметить, что для христианства это были, по сути, пирровы победы. Во-первых, из этого следовало, что, несмотря на многовековую духовную монополию, оно было неспособно насаждать в обществе свои идеалы с помощью только убеждения, проповеди, духовного авторитета, а должно было прибегать к очевидному насилию. В этом отношении ничего, по сути, не изменилось с конца X века, когда христианство смогло восторжествовать на Руси лишь путем насильственного разрушения святилищ прежней веры. Во-вторых, христианство могло уничтожить отдельные проявления человеческого знания и культуры, но не в его власти было уничтожить стремление к ним человека, ум которого жаждал знания, а душа — прекрасного. Когда церковь отняла у русского человека возможность удовлетворить это стремление в своей стране, он по необходимости обратил свой пытливый взор за пределы отечественной культуры. Православие смогло искоренить память о небесной мудрости славянских волхвов, но в XV веке на севере Руси мы видим ересь «жидовствующих», приверженцы которой жадно перенимают у евреев астрономические знания, а вместе с ними и многое другое. При первых Романовых активно искореняется народная музыкальная культура, но немедленно вслед за этим Петр, задыхавшийся в душной атмосфере православного благолепия, жадно бросается перенимать у Западной Европы сначала музыку как средство развлечения, затем всю ту же астрономию, а под конец и весь образ жизни. Чем подобное вынужденное «европейничанье» молодого царя обернулось для церкви, хорошо известно.

Однако главный водораздел между русским язычеством и православием проходил отнюдь не в сфере категорического отрицания последним знаний и искусств первого. Основное противостояние двух религий лежало в самой главной области мирочувствования — в вопросе о сущности человека. Исходные постулаты своего взгляда на этот главный вопрос человеческого бытия обе религии совершенно четко и однозначно зафиксировали в своих священных текстах. Вся Библия целиком и полностью зиждется на концепции «первородного греха», делающего человека изначально греховным существом. Христианство декларировало избавление от этого, но в результате перечень конкретных грехов лишь расширился. С другой стороны, неоднократно встречающаяся в отечественной культуре идея святости-светоносности Руси и ее народа находит свое объяснение в «Голубиной книге», провозглашающей происхождение всего сущего во Вселенной из частей тела Первобога, вследствие чего человек изначально был исполнен всеобщей святости. Поскольку распределение олицетворяющего святость света было неравномерным во всем мироздании, наибольшая концентрация его на земном уровне предполагалась в русском народе и окружающей его природе. Легко заметить, что две эти концепции были абсолютно противоположны и поэтому в принципе исключали друг друга. Рассматривавший христианство под иным углом зрения Ф. Ницше тем не менее пришел к выводу о нем не только как о проклятии и порче, но и как о «величайшем несчастье человечества». В свете проведенного сравнения такое мнение уже не кажется излишне категоричным. Этот контекст еще лучше позволяет понять исключительное значение «Голубиной книги», сумевшей пронести через века изначальное мирочувствование русского народа.