Голубиное детство, или Слово пацана

– До пятисот досчитал. Сейчас он тормознет на Московской к нему и беги. Следующая только через минуты три подойдет.  Только по правой стороне подбегай, у них зеркала нет справа.

Олег побежал за притормаживающим грузовиком.

Он так же встал на фаркоп, черпанул пол ведра и спрыгнул на землю.

Добежав до друга, Олежка перевел дыхание.

Из проулка вышли трое пацанов, и подошли к друзьям.

– С какого края? Это наша поляна. Кого знаете?

– Валерку Дергачева, Халита, – ответил Олежка, добавив, – я по Свердлова 144 жил до школы, сейчас там мой дед живет.

Парни подобрели, – А здорово вы придумали с машин тырить! Мы сами-то не догадались. Метем грязное.

Дальше пошли разговоры о голубях. В том крае держали в основном летных. Дед Олега тоже держал голубей – бабочек.

Расстались почти друзьями. Правда напоследок один из подростков попросил, – дай померить, – показывая на солдатский ремень в штанах у Саньки. Но Олег незаметно ткнул друга в спину.

И Санек отказал, – вытаскивать из шлёвок долго, и так еле, еле вставил.

На повороте вправо находилась автобаза, где работал дедушка Олега. Они пришли за велосипедами, как раз, когда дед вернулся с работы.

Он посмотрел на внука и его товарища, и покачал головой.

– Так это про вас сегодня Райка-уборщица голосила? Говорила, мальчишки с машин зерно воруют, совсем обнаглели. А еще пионеры небось.

– Голубей кормить нечем, зерно в магазине по килограммам не продают, только в мешках, – отпарировал Олег.

– В следующий раз у меня зерно попросите. Но не воруйте. Попадетесь, всё что шоферы сопрут, на вас дурачков и повесят.

Дедушка Илья накрыл столик, стоявший во дворе. Налил друзьям чай, выставил чашку с бубликами и пиалу с малиновым вареньем.

– Кушайте. Голодных домой не отпущу.

На крыше дома ворковали голуби. Каждый голубь уже выбрал себе подружку, и теперь крутился вокруг возлюбленной, пытаясь согнать ее с конька к летку. Гнал на гнездо.

– А у нас пара ну никак на гнездо не идет, – посетовал Санька.

– А в зерно молодую крапиву добавляли? – присел рядом дедушка.

– Нет, – ответил Олег.

– Так ошпарьте её кипятком, а опосля покрошите прямо в зерно.

Вышла бабушка Олега. Присела рядом.

– Ну что голубятники? Все никак не бросите свое увлечение? Поглядите, что ни голубятник, то тюремщик. И вас таже участь ждет, коли за ум не возьметесь.

– Деда Илья ведь не тюремщик, а голубей держит, – возразил Олег.

– Ну дед у нас тоже бы в тюрьму угодил, но война началась. Зашел как-то молоденький участковый к нам в хату. У одного еврея голубей украли. Так он начал шарить, по чуланам, да под койкой. Я возьми, да и брякни, – ты там что ищешь, не тобой кладено, не тебе и шарить!

Участковый же, меня скверными словами окатил: – молчи такая разэтакая! Ну тут дедушка твой взял его за грудки, да и выбросил вместе с рамами в окошко. Тот за подмогой убежал.

Раздался смех деда Ильи, – тогда они в кутузку меня укутали. А утром война началась. Завод бомбили Мелитопольский, пока милиция тушила, я и убёг. Служил-то я срочную до войны шофером на бензовозе в авиационном полку, туда и подался. Вот так всю войну на бензовозе и проездил. Пятая Воздушная Армия, бомбардировочная эскадрилья.

– Вы до Берлина дошли? – восхищенно спросил Санька.

– Нет, до Будапешта и Вены. Берлин в другой стороне оказался. Не по пути, – усмехнулся дед.

Бабушка покачала головой и поведала мальчикам: – А вот отца твоего вместе с братом, чуть румын не расстрелял. Они дедовых голубей спрятали в яме на огороде. А румынский офицер, что в соседнем дворе квартировал, приметил мальчишек, когда они туда лазили. Думал, что окруженцев прячем. Пришел, а там голуби. Голубей и радиоприемники приказано было сдать в комендатуру. За мальчиков немец заступился, что у нас в хате поселился. Ушел тогда румын не соло нахлебавшись. А вообще румыны больше немцев зверствовали, звери были лютые. Дядя Лёва с мальчишками как-то залезли в грузовик, и украли рождественские подарки. Немцы их поймали. И заставили работать при комендатуре, дрова колоть, котлы мыть. Каждое утро приходил солдат с ружьем и забирал дядю Лёву на работу. Неделю так было. А на следующую солдат не пришел, и хлопчики сами пошли, там же в обед кормили. А их прогнали, типа всё, капут, отработали. Пошли вон. Я к чему, был бы румынский грузовик, расстреляли бы дядьку твоего.

Бабушка вздохнула, и повеселев добавила, – а когда Илья с фронта вернулся, я от радости слова не могла сказать. Здоровый, руки-ноги при нем, да еще с огромным чемоданом в руках. Ну, думаю, ситец, парча какая, а дед чемодан открыл в хате, а там голуби сидят, и весь чемодан в помете. Он оказывается у румына на разъезде отобрал, когда эшелон с техникой домой ехал, и в своем бензовозе привез на родину. Все солдаты швейные машинки везли, а наш Емеля – голубей припер.

– Мели Емеля – твоя неделя, – отозвался дед Илья, и кряхтя поднялся, – Николаевская птица была. Ясный перец вывезли с Украины румыны. Вот и забрал я их, мне командующий Пятой Воздушной Армии справку выписал, что сержант такой-то везет в СССР голубей Николаевской породы, депортированных во время войны в Румынию оккупантами.