Голубое марево

— Друзья, — усмехнулся Кенжек, — слушаю я вас и завидую. Как все вы умеете красиво говорить!.. Просто слушать любо-дорого. Едиге, посоветуй, как бы и мне научиться такому искусству, а?

— Что же, по-вашему, Бердибек — подлец? — приподнял брови Мухамед-Шарип.

— Советую, Кенжек, — не учись, — сказал Едиге.

— Никто о нем так не говорит…

— Почему?.. Может, и я тоже хочу…

— Разве заурядный человек бросит должность директора школы и уйдет работать простым чабаном? Ведь его никто не принуждал, пошел по собственной воле…

— Учти, кто боек на язык, тот не способен к настоящему делу…

— Не веришь?.. Он может и сам подтвердить. Слышите, ребята, наш Бердибек закончил университет и, не проработав даже двух лет по специальности, пошел пасти овец. Притом пас их довольно долго…

— Что, что?.. — переспросил Едиге. — Пас овец?..

— Вот именно — обыкновенных овец! — Ануар воздел вверх указательный палец. — И разъезжал при этом на обыкновенном маштачке!..

— Быть бы тебе шутом, а не философом, — обиделся Бердибек.

— Семь-ноль в мою пользу, — подытожил Ануар.

— Помолчи ты! — отмахнулся от него Бердибек. — Все правильно, я был чабаном. Ну, и что такого? Это плохо, позорно — пасти овец?..

— Конечно, нет, и всем это ясно, — буркнул Мухамед-Шарип.

— Достаточно вспомнить Жазылбека Куанышбаева, — уточнил Ануар.

— Было время, когда партия и правительство поставили на первое место освоение целины. И весь народ откликнулся. Молодежь начала овладевать механизацией, даже девушки сели на трактор… В результате миллиарды пудов, которые…

— Все это мы и сами знаем, — перебил Бердибека Халел, выколачивая трубку.

— А если знаете, то знаете, что у нас в республике был потом выдвинут новый лозунг: «Животноводство — вторая целина».

— И это известно, — отозвался Халел.

— А если известно, тогда согласись, что настоящий интеллигент — это не какой-нибудь белоручка. Пасли овец наши предки, пасут наши сверстники, почему бы и нам не пасти? Мы что — лучше их?

— Доказал, — Халел снова принялся набивать свою трубку.

— Эй, послушай, ты и так уже нас всех обкурил. Может быть, достаточно? — обратился к нему Ануар.

— На сей раз хочу выкурить трубку в честь железной логики нашего Бердибека, — сказал Халел.

— Кури! — Бердибек дышал тяжело, как после драки. — Дело не в логике, а в истине.

— Я не беру под сомнение твою истину, — неожиданно встрепенулся Едиге, до того лишь изредка вставлявший слово. — Только незачем приплетать сюда предков. Ведь вы, историки, сами доказываете, что вместе с бытием изменяется сознание, а раз наше общественное бытие поднялось на новую, высшую ступень…

— Значит, мы должны презирать физический труд? — перебил Бердибек. — Поскольку живем в эпоху автоматики и кибернетики?.. Ерунда!

— Что же выходит? — растерянно оглядел всех Кенжек. — Ну, допустим, закончил ты десятилетку — так положено. А потом? Государство ведь для чего-то тратило на тебя народные средства, пока ты в университете учился? Пока получал высшее образование? И заметьте — специальное, чтобы трудиться там, где принесешь больше пользы!..

— Да простит тебя аллах за то, что ты не понимаешь иногда элементарных вещей, — сказал Ануар. — Наш Бердибек в то время увидел, что больше пользы принесет народу, будучи чабаном…

— Почему же он перестал пасти баранов? — наивно спросил Кенжек.

— Ты как ребенок, — усмехнулся Халел.

— Я на год старше тебя, — сказал Кенжек.

— И что же, ты окончишь аспирантуру и вернешься к своей отаре? — спросил Едиге у Бердибека.

— А вы не слышали, ребята, может, сейчас, чтобы поступить в докторантуру, тоже нужен животноводческий стаж? — осведомился Халел.

— Дайте заключить мысль, — сказал Ануар. — Как выяснилось за последние два года, Бердибек понял, что больше всего пользы для народа он принесет именно на поприще науки…

— Может быть, прекратим этот глупый спор? — предложил Бердибек.

— Здравая мысль, — одобрил Ануар. — Пойду-ка займусь лучше чаем. Сахар у нас есть. А из дома Бердибек привез целый мешок белых калачей.

— Вот это прекрасно! — сказал Мухамед-Шарип.

11

— Потрясающе! — воскликнул Кенжек. — Невероятно! — Он улыбался во весь рот, глаза его округлились и блестели. — Подумайте только, друзья, — две тысячи сотый год!.. Это далеко или близко? Для истории — какой-нибудь миг! Полтора века в жизни человечества — пустяки, но какими счастливыми будут люди, которым тогда доведется жить!.. Едиге, дружище, я всегда перед тобой преклонялся! Ты гений, честное слово! Правда, ребята, он гений?..

— Красивая сказка, — сказал Халел. — А Едиге — литератор. Потому он и умеет нарисовать так живо любую вещь… Живо, выразительно, впечатляюще… Даже явная фантастика выглядит у него убедительно… Одно только не ясно: Едиге хотел нас немного развлечь, поднять настроение или он сам безоглядно верит всему, что рассказал?.. А ты, Кенжек, стыдись — математик признает только разум и логику, его романтикой не купишь. Если на тебя так подействовала эта сказка, значит, я не ошибся: ты — ребенок.

— А ты — зануда и скептик, — выпалил Кенжек. — Преждевременно состарившийся скептик!