Голубое марево

— А это потому, что стоите у самой подошвы, — сказала девушка.

— Свой аул, своя гора — вот и защищаешь.

— Посмотрите вокруг, — попросила девушка.

Косайдар повел взглядом по сторонам.

— На восток, — сказала девушка. — На дорогу, по которой вы сюда приехали.

— Вижу огни какой-то машины, — сказал Косайдар.

— На каком она расстоянии, как вы думаете?

— Двадцать… двадцать пять — тридцать километров.

— Восемьдесят — девяносто, — объявила девушка. — А сколько между нею и нами еще всяких гор и перевалов! И этот вот наш небольшой, с тюбетейку, холмик выше всех.

— Да… — протянул Косайдар, вынужденный против воли признать ее правоту. — Кажется, мы эту вашу Жоргу увидели, едва из райцентра выехали, ехали — и весь долгий день не могли добраться до нее. Все впереди голубела. Озорная гора. — Он снова обнял девушку. Но на этот раз попытки поцеловать не сделал. — Ну, а в этой стороне что у вас есть? — спросил он, поворачивая ее лицом к западу. И сам все продолжал обнимать ее.

— Вон та гора, что как раз под луной темнеет, — сказала девушка, вытягивая вперед подбородок, — Жауыртагы — Лошадь с больной спиной.

— Ага… — сказал Косайдар. — Это которая с горбами?

— Да. А левее от нее — Шубарайгыр — Пестрый жеребец.

— Увидел.

— Ничего вы не увидели, — сказала девушка. — Мы слишком далеко от нее. Она видна только днем. Она к нам боком стоит.

То, что он принял за гору, было темной тучей, осевшей на горизонте. Косайдар рассмеялся.

— А, так это не гора, это, стало быть, туча.

— В стороне той тучи ваш Каркаралинск, пожалуй. Или еще немного правее…

Косайдар снова рассмеялся.

— Шубарайгыр… Жауыр… Жорга… а вот, скажем, Алыпсок[77] или Борибасар[78] — таких мест нет у вас?

— Есть, — ответила девушка холодно. — Озеро есть. Собачье озеро называется. Вот там.

— Интересные люди здешние казахи. Дают названия, какие только взбредут в голову.

— Ну, а вы знаете, почему именно такие названия в здешних краях?

— Знаю, — ответил Косайдар. — Мать рассказывала. Когда Айбас-батыр искал аул Баян, он оставил здесь своего загнанного иноходца.

— Верно, — сказала девушка. — Так говорится в «Козы-Корпеш-Баян-сулу»[79]. Но, по-моему, было не совсем так… — Она вдруг замолчала, прислушиваясь к чему-то, и, постояв еще немного, высвободила из-под пиджака руки, расстегнула пуговицы. — Вы продрогли…

Косайдар снова набросил пиджак ей на плечи.

— Вернемся, — сказала девушка. — Вон уже все расходятся.

И действительно, между домами замелькали темные фигурки. Доносились приглушенные расстоянием голоса. Кажется, разобрали уже и алтыбакан. Было слышно, как скребли по земле и поскрипывали шесты, которые волочили за собой дети. В крайней юрте, огонь в которой все еще не был погашен, широко откинулся полог двери, и показался кто-то во всем белом. Держа войлочный полог приподнятым, человек постоял так некоторое время, — в полосе света из юрты были видны лежавшие на привязи у входа козлята и ягнята.

— Эй, Усен, — прокричал человек старческим женским голосом. — Где твой старший брат? Косайдара-агу не видел?

— Не знаю где, Ай-аже, — откликнулся мальчишеский голос откуда-то из-за юрт. — Они все давно уже к роднику ушли.

Ай-аже, прикрыв дверь, побрела к центру аула, в темноте белел длинный ее кимешек, волочащийся по земле.

— Вон бабушка тебя ищет, — сказала девушка, впервые за весь вечер переходя на «ты». — Иди домой.

— Старики — интересные люди, — смеясь, покачал головой Косайдар. — Думают, враг нас здесь подстерегает? Или сами они не были молодыми?

Оживившийся на недолгое мгновение аул вновь погрузился в тишину. Никто не попадался Ай-аже навстречу, чтобы она могла спросить о внуке. Наконец она начала звать Косайдара, окликая его по имени.

— Я здесь! — закричал Косайдар; грудь ему вдруг так и переполнило радостью.

— Ой, господи, — испугалась от неожиданности Ай-аже. Она дошла уже почти до окраины аула и теперь, резко остановившись, огляделась по сторонам. — Бисмилла, бисмилла… Откуда он… джинн или шайтан?..

— Это я, Косайдар. Я стою на вершине горы. Сейчас приду! А рядом со мной здесь… — Но кто рядом с ним, сказать он не смог — девушка зажала ему рот ладонью.

— Напрасно, — сказал Косайдар, беззвучно смеясь. — Теперь тебя начнет искать твоя бабушка, будет беспокоиться.

— У меня нет бабушки, — сказала девушка.

— Ну, тогда никто не будет искать. Пошли.

Вершина горы представляла собой плоскую, изогнутую дугой площадку, заросшую серебрящимся ковылем. От самого центра ее уходил вниз глубокий овраг с петляющим, извилистым входом. На лунном свету он как бы дымился голубоватой пылью. Некоторые места его темнели округлыми котлованами.

— Пойдем так…

Девушка не возражала.

Зиявшие глубокими провалами, эти темные пятна в овраге оказались зарослями высокого кустарника, местами редкого, местами же стоявшего тесной, сплошной стеной. Снизу ветки его густо оплетал ковыль. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Старый, вековой овраг с круто и высоко уходящими склонами еще не отдал накопленное дневное тепло. Переполнявший его мягкий теплый воздух, казалось, застрял в ветвях кустарника.