Голубое поместье

Он качает головой.

— Для скорой помощи слишком поздно, моя дорогая. Много шума из ничего. С ребенком тоже все в порядке. Откуда такое горе, Алисия. Будет и подружка Саймону, маленькая приятельница. Ну а что касается того, что я делаю здесь, куда же еще можно было отвезти дитя Эллы? Она, безусловно, должна находиться там, где должна быть… Да, кстати. А ты привезла сюда моего восхитительного сына? Ты такая преданная, такая самоотверженная мать! Почему бы тебе не сходить за Саймоном, чтобы он мог познакомиться со своей новой… кем же считать? Дай-ка подумать. Она внучка Элизабет, а значит, кузина Саймона? Или сестра?

— Это девочка? — Глаза Алисии остры, хотя на щеках ее слезы. — Элла родила девочку?

— Это ребенок Эллы и мой.

Она отступает от него.

— Только не надо повторять этого слова, Питер. С меня довольно. Ты никогда не делал этого с Эллой. Она-то мне рассказывала о твоих приставаниях! Элла… Элла была моей лучшей подругой. У нас не было секретов друг от друга. Я слыхала о ваших конфиденциальных вечеринках, они с Джейми посмеивались над ними.

— И ничего хорошего это им не принесло. Кстати, забыл. Элизабет плохо, быть может, ей потребуется скорая помощь.

— Элизабет? Где она? Что с ней случилось?

Он идет к телефону и осторожно набирает номер, держа младенца изгибом руки.

— Я хочу сообщить о несчастном случае. Возле Эппингского шоссе к югу, в окрестностях Уэйк-Армс. Да, правильно, да. — Он кладет трубку, подходит к столу и, отодвигая кресло, садится. — Ну, женушка, не предложишь ли выпить отцу твоего дитяти?

— Я не твоя жена! Не твоя, и слава за это Богу! Потом, почему ты решил вести себя здесь как дома? — Она, как всегда, в ярости. Наконец ее глаза замечают на лестничной площадке крохотную фигурку — черноволосого малыша, вцепившегося в балюстраду ладошками. Взволнованное личико его видно между столбиками. — Сайми, почему ты не в постели?

Ребенок не отвечает, только смотрит на них большими темными глазами.

Алисия подходит к лестнице.

— Ну что там, малыш? Почему ты встал?

— Мамочка, а зачем ты кричишь? — Детский голосок чуточку дрожит.

Она вздыхает.

— Ничего. Ступай в постель, Саймон. Тебе давно пора спать.

— В моей комнате гадко пахнет. — Нижняя губа ребенка дрожит. — Мне не нравится этот шум. Он разбудил меня.

— Прости, я больше не буду кричать.

— Нет, это колеса, — шепчет он. — Это колеса.

— Ты спал. — Она поднимается на верх и берет сына на руки, а потом смотрит сверху вниз на Питера Лайтоулера и на ребенка Эллы. — Ты знаешь, что не можешь остаться здесь, — говорит она спокойно.

— Предлагаю сделку. Подумай, Алисия. Я спас жизнь дочери Эллы. Доставил ее домой. Я уже сыграл важную роль в ее жизни, я ее хранитель, защитник, и если она останется здесь, то вместе со мной.

— Нет, этого не может быть. Лучше отдай ребенка Маргарет и ступай.

Иссохшая и морщинистая Маргарет резко высовывается из кухни и вопросительно поднимает голову.

— Он принес сюда ребенка Эллы, — громко говорит Алисия. — Объясню потом. Возьми у него ребенка.

Маргарет не колеблется. Она всегда ненавидела Питера Лайтоулера. Она делает шаг в его сторону… Настанет день, и он еще свернет ей голову словно птице, схватит за сухую морщинистую шею и скрутит как старый сырой коврик.

Маргарет протягивает руки к младенцу, но Питер небрежно, будто не замечая, отталкивает ее.

Она говорит:

— Питер, тебе ребенок не нужен. За ним надо ухаживать, его надо кормить.

— Девица еще потерпит. — Но дитя уже отчаянно кричит, разражаясь ритмичным для новорожденных уа-уа.

— Питер Лайтоулер, это не твой ребенок! Отдай его мне! — И голос Маргарет звучит сильнее, чем ему следует быть.

— Но и не твой! Это не плоть твоего чрева, не жизнь, воспрявшая из твоих чресел, Маргарет! Почему ты думаешь, сушеная слива, взять на себя ребенка?

И он встает, чувствуя перемену в атмосфере.

Алисия все еще наверху лестницы. Она держит Саймона на руках.

Вместе с Маргарет к нему приближается нечто непонятное. Вонючее дыхание обжигает его лицо, и он видит кровавые контуры, проступившие в воздухе. Он отступает. Наверху хлопает дверь, и в коридоре шелестят колеса. Саймон теперь тоже кричит, добавляя свою крепкую жалобу к плачу младенца.

Алисия кричит:

— Убирайся, Питер! Пока ты еще можешь!

Кровавый силуэт от Маргарет вдруг бросается к нему.

Рукав его распорот зубами, и он знает, что в следующий раз они возьмут кровь…

Звякает дверь лифта, и запах аммиака наполняет воздух, окутывая Питера желтыми клубами, проникая в рот, нос и легкие.

Их слишком много. Он не может справиться со всеми сразу. Не выпуская ребенка, он отступает к двери, и тут Маргарет бросается к нему — или это была клыкастая тварь? — и младенца вырывают из его рук; крики девочки делаются невероятно громкими.

Он вываливается из двери наружу — в холодную черную ночь.

Вдали раздаются сирены.

42

Молодой человек, хмурясь, последовал за медсестрой по коридору в сторону последней комнаты. Весьма бледный, он слегка прихрамывал. Медсестра стучала каблуками по полированному полу впереди него.

Она остановилась у двери и повернулась к нему.