Голубое шампанское

Кажется, Бирксон немного расслабился. Бах видела, что его что-то гнетет, пусть даже это было возбуждением от полученного вызова. Он только что отдал свой последний приказ. От него больше ничего не зависело. Его фаталистичный инстинкт игрока сыграл свою роль, и неугомонная, бурлящая энергия, которую он направил на решение проблемы, исчезла. Делать было уже нечего, оставалось только ждать. А ждать Бирксон умел хорошо. Он выжил после двадцати одного случая таких вот обратных отсчетов.

Он повернулся к Бах и начал что-то говорить, но передумал. Она увидела сомнение на его лице, впервые за все время, и у нее по коже пробежали мурашки. Проклятье, а ведь она думала, что он уверен.

– Шеф, – негромко произнес он, – хочу извиниться за то, как обращался с вами последние несколько часов. Когда я на работе, то не могу это контролировать. Я…

На этот раз настала очередь Бах смеяться, и сброс напряжения, вызванный смехом, был почти оргазмическим. Ей казалось, что она не смеялась миллион лет.

– Простите, – сказала она. – Я видела, что вы встревожены, и подумала, что из-за бомбы. Просто это стало таким облегчением.

– О, да, – отмахнулся он. – Теперь уже нет смысла беспокоиться. Ваши люди или справятся, или нет. Если нет, то мы об этом не узнаем. А то, с чем я к вам подкатывал, ну, это для меня нечто вроде оргазма. Честно. Я становлюсь похотливым, становлюсь маньяком, я совсем не думаю о других, воспринимая их как объекты для манипулирования. Так что я просто хотел сказать, что вы мне нравитесь. Я рад, что вы меня вытерпели. И я больше не буду вас донимать.

Бах подошла и опустила ладонь ему на плечо.

– Можно я буду называть вас Роджер? Спасибо. Послушай, если у нас все получится, я с тобой поужинаю. Я дам тебе ключ от города, устрою торжественный проезд по улицам и дам огромный бонус за услуги консультанта… и мою вечную дружбу. Мы ведь испытывали огромное давление, да? Давай забудем об этих нескольких часах.

– Хорошо.

Его улыбка на этот раз была совершенно иной.

А снаружи все произошло очень быстро. Расчет лазерной буровой установки расположил ее под бомбой и с помощью данных по измерению расстояний и вычислений идеально нацелил своего зверя в нужную точку.

Лучу понадобилось менее десятой доли секунды, чтобы прожечь каменный потолок и появиться в воздухе над Лейштрассе. Он прогрыз металлический корпус бомбы снизу, а также критический провод, другую сторону бомбы и часть потолка, как будто их не существовало. И даже проник на уровень выше, прежде чем его отключили.

Посыпались искры, послышался звук быстрого скольжения, затем приглушенный хлопок. Бомба содрогнулась, а из пробитых внизу и вверху отверстий в корпусе со свистом вырвались струи дыма. Бах ничего не поняла, но осознала, что жива, и предположила, что все закончилось. Она повернулась к Бирксону, и увиденное шокировало ее настолько, что у нее едва не остановилось сердце.

От его лица отхлынула кровь, и оно превратилось в серую маску. Рот был широко открыт. Он пошатнулся и едва не упал. Бах подхватила его и помогла сесть на пол.

– Роджер… что это? Она все еще… она взорвется? Отвечай. Ответь! Что мне делать?

Он вяло помахал ей, дотронулся до ее руки. Она поняла, что он пытается ее успокоить. Ободрение оказалось весьма слабым.

– Опасности нет, – прохрипел он, пытаясь восстановить дыхание. – Опасности нет. Не тот провод. Мы попали в неправильный провод. Просто повезло, и все. Чистое везение.

Она вспомнила. Они пытались лишить Ганса контроля над бомбой. Он что, все еще ее контролирует? Бирксон ответил раньше, чем она спросила.

– Он мертв. Тот взрыв… это сработал детонатор. Ганс среагировал, но совсем немного опоздал. Мы попали в переключатель предохранителя. Разделительная пластина упала на место, чтобы половинки заряда не смогли сомкнуться, даже если бомбу взорвут. А он это сделал. Включил детонатор. Тот звук, ммммммммммвууууф!

Бирксона сейчас не было рядом. Его взгляд устремился в то место и время, которые наполняли его ужасом.

– Однажды я уже слышал этот звук – сработавший детонатор – по телефону. Я давал указания той женщине, ей было не больше двадцати пяти, потому что не мог добраться туда вовремя. У нее оставалось всего три минуты. Я услышал этот звук, а потом ничего… Ничего.

Бах села на пол рядом с ним, а ее люди начали наводить порядок, грузить бомбу для обезвреживания, смеясь и шутя в истерическом облегчении. В конце концов Бирксон взял себя в руки. Никаких следов бомбы не осталось, если не считать некой отдаленной пустоты в его взгляде.

– Пойдем, – сказал он, вставая. Бах немного помогла ему. – Ты берешь увольнительную на сутки. Ты ее заслужила. Мы возвращаемся в «Пылающее дерево», и ты увидишь, как я загоню мяч в восемнадцатую лунку. А потом у нас будет свидание с ужином. Где тут кормят лучше всего?

M&M как маломощное термоядерное устройство

1. Скиннер Б. Т.