Голубое шампанское

Бах старалась не обращать внимания на спазмы в животе и сражалась с туманом в глазах. Она хотела расслабиться и поскорее родить. Неужели ей не удастся хоть немного побыть в тишине?

– Что? Что случилось?

– Кто-то рядом с тобой выяснил, что ты, возможно, используешь телефон. Они знают, какой именно телефон и могут появиться в любой момент. Уходи оттуда, скорее!

Бах вскочила и выглянула за дверь. Ничего. Никаких звуков, никакого движения. Куда бежать: налево или направо?

Судя по всему, это не имело значения. Она согнулась, схватившись за живот, и побрела по коридору.

* * *

Наконец что-то новенькое.

На двери висела табличка с надписью: «ФЕРМА. ТОЛЬКО ДЛЯ СПЕЦИАЛЬНОГО ПЕРСОНАЛА. ТРЕБУЕТСЯ СКАФАНДР». А за дверью – кукурузные початки на восьмиметровых стеблях, бесконечные ряды кукурузы, исчезавшие где-то за горизонтом вдали. От такого зрелища голова пошла кругом. Сквозь прозрачный пластиковый пузырь проникали солнечные лучи – жесткие белые лучи солнца Луны.

На несколько минут ей показалось, что она заблудилась. И тем не менее она знала, где находится. Если бы только ей удалось добраться до телефона! Но она была уверена, что теперь его строго охраняют.

Найти ее будет несложно. Бах выбрала один из початков: длинных, как ее рука, и толстых, как ее ляжка, отодрала от него листья, и да – на каждом маленьком желтом зернышке стоял значок торговой марки, зеленый рисунок в виде смеющегося человечка со сложенными на груди руками. Значит, она была на плантации Лунафуд. Как ни странно, но плантация находилась прямо над полицейским участком, пятью уровнями выше. Впрочем, с таким же успехом она могла быть и в миллиарде километров от него.

Идея спрятаться среди кукурузы показалась Бах не такой уж и плохой. Она шла вдоль стеблей, стараясь как можно дольше оставаться на ногах. Чем дальше она уйдет от стен, тем труднее ее будет отыскать. Но теперь она отчаянно хватала ртом воздух и с трудом сдерживала желание покрепче сжать пах.

Ей не было больно. Акушерка работала исправно, и, несмотря на то что Бах находилась во власти невероятно сильных ощущений, она совершенно не испытывала боли. Но игнорировать это состояние становилось невозможно, ее тело не хотело больше двигаться, оно хотело лечь и сдаться. Однако она не могла этого допустить.

Бах медленно переставляла ноги: сначала одну, потом – другую. Ее босые ступни покрылись землей. На холмиках, где росла кукуруза, почва была суше, и она старалась идти по ней, чтобы оставлять как можно меньше следов.

Жарко. Здесь было, наверное, выше пятидесяти градусов. И влажность высокая. Настоящая паровая баня. Пот градом стекал у нее по телу. Она видела, как капли пота падали с ее носа и подбородка, пока она продолжала брести вперед.

Ее вселенная уменьшилась до двух вещей: вида ее ног, которые она механически передвигала – эти ноги то появлялись, то исчезали в ее сузившемся поле зрения; и ощущения тугой ленты, стянувшей ей живот.

Затем вдруг она перестала видеть свои ноги. На мгновение ее охватило беспокойство, Бах не могла понять, куда они подевались. На самом деле в тот момент она вообще ничего не видела.

Бах перевернулась на спину и выплюнула землю. Стебель кукурузы сломался у основания, когда она налетела на него. Наверху над ней простирался купол с навесным мостиком, а над головой в неподвижном воздухе лениво покачивались с дюжину кукурузных початков. Снизу это смотрелось даже красиво. Початки кукурузы устремлялись к черной заплатке неба, а зеленые стебли и листья, словно лучи, расходились во все стороны. Отличное место, чтобы задержаться здесь подольше. Ей не хотелось больше вставать.

В этот момент, несмотря на акушерку, она почувствовала боль, застонала, схватила обеими руками упавший кукурузный стебель и сжала зубы. Открыв снова глаза, она обнаружила, что стебель разломился надвое.

Джоанна дала о себе знать.

Бах удивленно выпучила глаза и открыла рот. Что-то двигалось у нее внутри, что-то слишком большое для ребенка, и это нечто, казалось, было способно разорвать ее.

На мгновение она расслабилась, стараясь дышать не очень глубоко и ни о чем не думать, а затем опустила руки вниз живота. Что-то круглое и мокрое выбиралось из нее. Она ощущала его выпуклые части и маленькие впадины. Просто поразительно!

Бах улыбнулась впервые за миллион лет и начала тужиться. Уперлась в почву сначала пятками, а затем – и носками, оторвала бедра от черной земли. Внутри снова что-то зашевелилось. Она снова двигалась. Джоанна, Джоанна, Джоанна появлялась на свет.

Все закончилось так быстро, что она только удивленно вскрикнула. Какое-то влажное скольжение, и ее ребенок упал на землю. Бах перевернулась на бок и уткнулась лбом в землю. Весь мокрый, покрытый кровью младенец лежал у нее между ног.

Бах сделала все необходимое. Когда пришло время перерезать пуповину, ее рука машинально потянулась к цепному ножу. Но она замерла, вспомнив руку мужчины, с угрозой сжимавшую его, и почти сверхзвуковое жужжание этого оружия, которое за несколько секунд выпотрошило бы и ее, и Джоанну.