Голубоглазый юноша

– Он врун! Он всегда был вруном. Он пытался плести мне что-то в этом роде. Поверьте, это чепуха. Вы сами совершите преступление, если попытаетесь засадить такого человека в тюрьму. Отец Тедди – святой! – Слушая ее, Джинни сама боролась с желанием закричать. Но она принудила себя к спокойствию, сейчас ей требовалось одно – чтобы Шарлин разрешила Блу обратиться к психотерапевту.

– Знаю, вас это очень огорчает. Уверена, в это трудно поверить, вам этот человек нравится. По-моему, он всех обвел вокруг пальца. Но рано или поздно его выведут на чистую воду. Другие мальчики тоже заговорят. А пока мне нужно разрешение для Блу.

– Не дам я вам никакого разрешения. Не собираюсь помогать вам преследовать этого человека! Это настоящая травля! Ничего не подпишу, у вас безбожные замыслы. Скажите Блу, что он может забыть о нашем с ним родстве, если прямо сейчас не откажется от обвинений против отца Тедди! – Шарлин высказалась предельно ясно. Через минуту она попрощалась и положила трубку.

Джинни без промедления перезвонила О’Коннору и поведала о случившемся. Он нисколько не удивился.

– Это происходит сплошь и рядом. Люди пугаются, когда их заставляют смотреть в лицо таким фактам. Наверное, она чувствует себя виноватой, что не послушала Блу раньше.

– Не похоже. Этот человек умеет прельщать и убеждать, я сама это видела. В общем, никакого разрешения она мне не даст, поход к психотерапевту отменяется. – Джинни пала духом. Разговор с теткой Блу вытянул из нее все силы.

– Не переживайте, – подбодрил Джинни адвокат, – это не срочно. Попробуете еще раз, когда вернетесь.

Она сказала, что так и сделает, хотя не надеялась, что Шарлин пойдет на попятный. Ее собственная сестра заняла такую же крайнюю позицию, для нее тоже важнее неприкосновенность Церкви и наплевать, чем занимается поп-извращенец. Эндрю пожелал Джинни удачной поездки и повесил трубку.

Рассказывать Блу о своем разговоре с Шарлин Джинни не стала – не было смысла.

В честь окончания восьмилетки она подарила Блу обещанный сотовый телефон; ее утешала мысль, что он будет досягаем, если, конечно, окажется досягаемой она сама.

Кроме того, она связалась со своим собственным адвокатом, внесла дополнение в свое завещание и нотариально заверила изменение. У нее оставались деньги от страховки, выплаченной в связи с гибелью Марка, от продажи дома, от собственных сбережений, и Джинни решила отписать крупную сумму Блу. Бекки и ее семья в этих деньгах не нуждались, и Джинни хотела, чтобы они достались Блу, в случае если с ней произойдет несчастье. Она была уверена, что поступила правильно. В субботу она помогла Блу переехать в «Хьюстон-стрит». Там она вместе с ним распаковала его пожитки. Он выглядел безутешным. Она пообещала пообедать с ним в воскресенье. В понедельник она улетала.

Вернувшись домой, она проверила почту. Ее ждало письмо для Блу из школы «Ла Гуардиа Артс». С сильно бьющимся сердцем Джинни понесла его наверх. Очень хотелось открыть письмо самой, но она не посмела. Они сделают это вместе завтра, за обедом. Она надеялась, что в письме добрые вести.

В воскресенье утром она приехала в «Хьюстон-стрит». Блу ждал ее у дверей. Они пообедали в уличном кафе в Гринвич Виллидж, а потом она вспомнила про конверт в сумочке. Оба знали, что в нем лежит. Блу очень нервничал, вскрывая его, Джинни тоже; что будет, если его не приняли? Она знала, что он будет крайне разочарован, и боялась оставлять его в таком состоянии на два месяца. Пока он читал письмо, она смотрела на него, не отрываясь. Сначала ничего не было понятно. Внезапно его огромные ярко-синие глаза расширились в несколько раз, он уставился на нее не то в недоумении, не то в небывалой радости.

– Боже, Боже! Меня приняли! Приняли!!! – заорал он. Несколько голов на террасе повернулись, но Блу ни до кого не было дела. – Меня ЗАЧИСЛИЛИ! – Он вскочил, запрыгал на месте, бросился Джинни на шею. – Я буду учиться в «Ла Гуардиа Артс»!

– Выходит, что так. – Она любовалась им, вытирая слезы. Это было его колоссальное достижение, шанс изменить жизнь; именно об этом мечтала Джинни, упрашивая школу прослушать Блу и заставляя его попытать счастья.

Остаток обеда Блу почти не мог говорить. Они прогулялись по Виллидж, потом покатили на такси в Центральный парк. Там они поели мороженого, далеко забрели, повалялись на траве. Таким счастливым Джинни его еще не видела, таким гордым тоже – и Блу было чем гордиться. А как гордилась им она! Сразу после обеда он со своего нового телефона послал SMS Лиззи в Лос-Анджелес, и Лиззи тоже им восхитилась. Она тоже поступила в ту среднюю школу в Пасадене, в которую планировала. Им хотелось увидеться снова. Блу упорно упрашивал Джинни пригласить Лиззи в Нью-Йорк.

В этот раз, оставаясь в «Хьюстон-стрит», он не выглядел убитым горем. Его приняли в «Ла Гуардиа Артс», и он был до краев переполнен торжеством. Едва войдя, он сообщил свою новость Хулио Фернандесу.