Голубой горизонт

Когда первые лучи рассвета уже озарили небо, а на дубах перед окнами заворковали голубки, они пожали друг другу руки, закрепляя сделку. Том и Дориан подписали договор о переводе Хай-Уилда во владения ван де Вельде, а он, победоносно ухмыляясь, передал им не подлежащее отмене кредитное письмо в банк Батавии — на сумму, вполовину меньшую, чем он готов был заплатить всего несколько месяцев назад.

В намеченный вечер отплытия, когда солнце село и свет померк и их уже не могли увидеть ни с берега, ни со стен крепости, Мансур и небольшая команда на веслах пошли к стоявшим на якоре кораблям. Кейзер поставил на каждый корабль по шесть солдат-готтентотов под командованием капрала. После пяти дней на борту, притом что суда постоянно раскачивались на волнах под юго-восточным ветром, те солдаты, которых не свалила морская болезнь, отчаянно скучали. Вдобавок к их горестям они видели огни таверн, горевшие вдоль берега, и слышали обрывки песен и шум кутежей, доносившиеся издали.

Появление Мансура стало приятным разнообразием, и солдаты столпились у поручней, чтобы обменяться с ним и его гребцами жестами и грубоватыми шутками. Жившие в колонии готтентоты любили Мансура. Они прозвали его Спехтом, Дятлом, за огненно-рыжий хохолок на его голове.

— Эй, Спехт, тебе не разрешено подниматься на борт! — строго сообщил Мансуру капрал. — Приказ полковника Кейзера. Никаких посетителей.

— Да не суетись ты! Я не собираюсь подниматься. Не желаю, чтобы меня увидели в компании таких грубиянов и забияк! — крикнул в ответ Мансур.

— Ладно, старина, но тогда зачем ты здесь? Тебе бы давать девушкам в деревне уроки шитья!

Капрал захохотал над собственной шуткой. Дело в том, что слово «нааи» имело двойной смысл: оно означало не только шитье, но и блуд. А рыжие волосы Мансура и его ошеломительная внешность делали его почти неотразимым в глазах представительниц прекрасного пола.

— Сегодня мой день рождения, — объяснил Мансур. — И я привез вам подарок.

Он пнул лежавший на дне бочонок дешевого бренди, что делали на мысу:

— Опусти грузовую сеть!

Солдаты поспешили повиноваться, и бочонок поплыл вверх, на палубу.

Капитан «Дара Аллаха», мусульманин, вышел из своей каюты, чтобы возразить против этого дьявольского варева, запрещенного пророком.

— Да пребудет с тобой мир, Батула! — крикнул ему Мансур по-арабски. — Эти люди — мои друзья!

Батула в давнее время, проведенное в пустыне, был копьеносцем Дориана, и они большую часть жизни провели вместе, так что их связывали железные узы. Батула знал Мансура со дня его рождения. Узнав его голос, он слегка успокоился. И утешил себя тем, что его команда религиозна, их не соблазнит дьявольский напиток в отличие от солдат-кафиров.

Капрал-готтентот моментально вышиб пробку из бочки и наполнил оловянную кружку. Глотнув почти чистого спирта, он поперхнулся и шумно выдохнул.

— Вот это да! — воскликнул он. — Отличная штука!

Его люди с кружками в руках уже толпились вокруг бочонка, но капрал, сразу забыв о прежней строгости, крикнул Мансуру:

— Эй, Спехт! Поднимайся на борт, выпей с нами!

Мансур развел руками, извиняясь, и лодка направилась ко второму кораблю.

— В другой раз, ребята! — крикнул он. — У меня подарок и для «Девы Йорка»!

Саре и Ясмини мужья строго-настрого приказали ограничить свой багаж двумя большими дорожными сундуками каждой. Том категорически запретил Саре тащить на корабль свой клавесин. Но как только мужчины занялись чем-то вне дома, добрые жены велели слугам погрузить на ожидавшую повозку десять больших сундуков, а поверх этого обширного груза водрузили клавесин. Колеса повозки едва не сплющились под общей тяжестью.

— Сара Кортни, ты меня изумляешь! Я просто не знаю, что сказать.

Том, вернувшись, бешено уставился на громоздкий инструмент, чье присутствие на повозке, казалось, оскорбляло его.

— Тогда ничего не говори, большой балбес. А я буду играть тебе твоих любимых «Испанских леди», когда мы окажемся в новом доме, который ты построишь для меня.

Да, это была его любимая песня, и Том сдался и отправился присмотреть за погрузкой других фургонов.

В этот последний час слух об их бегстве уже не мог вовремя достичь ушей полковника Кейзера, и тот не успел бы вмешаться. Поэтому Том собрал всех слуг, и они с Дорианом объявили, что семья навсегда уезжает из Хай-Уилда. На борту не имелось места для всех слуг и освобожденных рабов, которые трудились в поместье. А те, кого Кортни избрали для путешествия с семьей, могли отказаться и остаться в колонии. Вот только никто не воспользовался этой возможностью. Людям дали час на сборы. Те же, кому предстояло остаться, сбились в несчастную толпу в конце широкой веранды. Женщины тихо плакали. Все члены семьи Кортни подошли к этим знакомым, милым людям, поговорили с каждым по очереди, обняли. Том и Дориан вручили каждому по холщовому кошельку и документ об освобождении от службы вместе с блестящими рекомендациями.

— А где Сьюзи? — спросила Сара, обойдя всех и оглядываясь в поисках старшей горничной.

Сьюзи была замужем за погонщиком Сонни, который по-прежнему оставался в тюрьме крепости.