Голубой Ксилл

Я коротко рассказал о непонятных перемещениях поля излучателя, о Сигэцу, блокаде эфира. И закончил описанием смерти Щербакова, Иана и Сигэцу. После моего рассказа Моон долго молчал. Вдруг стукнул кулаком по ящику:

— Н-да… Втравили вы меня в историю. — Встал, сделал несколько шагов по пещере. — Ничего интересного здесь, конечно, нет. И блокады никакой нет — ни времени, ни пространства. Но… — Он покачал головой. — Занятно всё это. Ум чувствуется. Сложный человеческий ум. Такой, что даже я — я, Моон, — не могу ничего понять. — Он резко повернулся. — Что, думаете, за печёнку меня взяло? Разобраться хочу? Да нет! Нет! — Он сел в кресло, взялся за голову. — Опасность… Настоящая опасность. Влад, мне плевать на резидента, но я чувствую опасность. Для себя, для вас. Но прежде всего — для своей дочери. И зачем вы меня во всё это втравили? Ведь разбираться придётся. Тратить серое вещество. А жаль… Жаль его тратить на эти пустяки.

— Папа, это не пустяки. Это — ксилл.

— Ты права. Совершенно права. Это — ксилл. Поэтому придётся разбираться. Вот что, Влад, давайте-ка обо всём сначала. И подробно. Вы понимаете — подробно, ничего не упуская?

Я рассказал всё подробно. Выслушав, Моон хмыкнул:

— Давно не приходилось заниматься такими пустяками. Ладно. У вас есть дела?

Я вспомнил: надо связаться с Лайтисом. Уна посмотрела на отца:

— Папа, может быть, я покажу ему? А? Ну, пап, пожалуйста?

Моон нахмурил брови, подумал.

— Хорошо, покажи. Всё равно он должен это знать. Но главное — оставьте меня одного. По крайней мере, до завтрашнего дня. Тут есть кое-какая работа.

Мы с Уной шли, прижимаясь к скальной стене. Внизу пенилось море. Уна остановилась около одной из впадин, которые изредка возникали в сплошном гранитно-базальтовом массиве. Я всмотрелся: обычная впадина, таких здесь много. Трёхметровое углубление, небольшое ущельице. Лишайники, мох.

— Место, которое я тебе сейчас покажу, знают только двое: я и отец. Запомни это и считай, что тебе повезло. Тут вход, вернее, начало входа. — Уна спрыгнула. — Давай, здесь невысоко.

Спрыгнув следом, я увидел, что ущельице переходит в узкую, не шире метра, щель. Уна кивнула мне — смелей! — и вошла в щель. Лаз петлял, в нём были свои тупики, скрытые ходы. Два раза траншею пересекал ручей. Метров через двести скалы наверху сдвинулись, образовав тоннель. Уна обернулась:

— Ничего не чувствуешь?

— Что я должен чувствовать?

— Мы войдём в ксилловую пещеру. Там мощное излучение, целые пласты минерала. Привычки у тебя нет, поэтому приготовься. Будет лёгкое головокружение, может быть, даже обморок — ты ведь не привык. Не бойся, это недолго, минут пятнадцать, потом пройдёт. Во второй раз уже легче, а в третий ничего не почувствуешь. Излучение целебное, просто организм не сразу привыкает к концентрации.

Я так и не понял, с какого момента потерял сознание. Когда открыл глаза, всё вокруг по-прежнему плыло и кружилось. Голубые стены, искры на них, рассеянный свет. Уна, сидящая передо мной на корточках. Увидев, что я пришёл в себя, она вздохнула.

— Ну как? В порядке?

— Вроде. — Я огляделся. Передо мной была небольшая пещера, около пяти метров в диаметре и трёх в высоту. Изредка в изломах минерала вспыхивали блёстки. Я посмотрел на Уну.

— Это ксилл?

— Ксилл.

— Но это же… Это же несметное богатство.

Я взял один из камней: он был тяжёлым, около двух килограммов. Посмотрел сквозь него на свет: в глубине тлели угольки. Да, это ксилл. Но я и не представлял, что встречаются такие крупные куски.

Уна прошлась по пещере, тронула стену.

— Проблема ксилла — в его обработке. Минерал очень твёрдый, ничего твёрже в природе пока не встречалось. Так вот, отец рассчитал, что ксилл можно расколоть обычном вибратором, вставив туда карат ксилла. Надо только найти в пластах особые участки, отец назвал их «слабыми точками». Сначала он всё обосновал теоретически, а потом… — Она тронула носком один из камней. — Все эти камни отколол отец.

Я прошёлся по пещере, осматривая и трогая стены. Изредка я останавливался, вглядываясь в переливающиеся голубыми окалинами изломы, и шёл дальше. Казалось, время остановилось, я бесконечно изучал то сплошной монолит, то сверкание голубых и белых искр в выступавших кристаллах, то вдруг меня начинали привлекать крохотные щербинки и трещины. Наверное, я ходил бы так без конца, до вечера, до ночи, если бы не осторожный кашель Уны.

Мы вышли из пещеры, пробираясь по траншее к карнизу. В моих глазах ещё долго вспыхивали и гасли голубые и белые светляки.

Ракетолёт стоял наверху, на скалах, над самой бухтой. Поднявшись в воздух, я отбросил колебания, включил бортовую связь и стал вызывать Лайтиса на условленной волне. Если резидент знает и эти частоты, это будет уже за гранью реального. Лайтис не отзывался. Уна кивнула:

— Смотри. Пожар погас.

Внизу, среди сплошной зелени, километрах в ста чернело пятно овальной формы. Дыма по краям не было.