Голубой лабиринт

Необходимо было найти другой подход. Дыша неглубоко и ровно, не открывая глаз, Пендергаст позволил себе признать боль, пронзающую всё его тело. Осторожно, попутно ограждая свой разум от захлестнувшей его агонии, он позволил крошечной, безупречно прекрасной орхидее сформироваться в его воображении. Минуту она плавала в абсолютном мраке, медленно вращаясь. Затем он позволил орхидее неспешно распасться на составные части: лепестки, спинной чашелистик, боковые чашелистики, завязь и выступающую дольку.

Пендергаст сосредоточил свое внимание только на одной детали: лабеллуме — нижнем лепестке цветка — напоминавшем по форме нижнюю губу. Пожелав, чтобы остальная часть цветка исчезла в темноте, он позволил лабеллуму расти и расти, пока тот не заполнил все поле его умственного взора. Он и дальше продолжил расти и расширяться в геометрической прогрессии, и вскоре Пендергаст смог проникнуть в структуру его ферментов, молекул ДНК и электронных оболочек ее атомной сетки. А дальше — еще глубже — он смог разглядеть частицы субатомного уровня. Долгое мгновение он отрешенно наблюдал, как самые глубокие и основополагающие элементы структуры орхидеи движутся по своим странным и непостижимым орбитам. И потом — большим усилием воли — он замедлил весь атомный двигатель цветка, заставив все бесчисленные миллиарды частиц неподвижно зависнуть в черном вакууме своего воображения.

Когда он, наконец, позволил лабеллуму исчезнуть из его сознания, боль ушла.

Сейчас, очистив свой разум, он мысленно покинул несостоявшуюся детскую, спустился по лестнице, прошел через закрытую входную дверь и очутился на улице. Дело было ночью, примерно шесть… возможно, девять месяцев назад.

Вдруг дом, из которого он только что вышел, взорвался пламенем. Горючая жидкость быстро разнесла огонь по третьему этажу, пока Пендергаст — бесплотный, бессильный что-либо сделать, способный лишь наблюдать — смотрел на происходящее. В переулке показались две темные фигуры. Они убегали прочь.

Почти сразу же потрескивание дерева в пламени смешалось с ужасающим звуком женского крика. У дома собралась толпа: беспокойная, кричащая, истерически рыдающая. Несколько мужчин попытались силой открыть запертую дверь при помощи подручных таранов. Им потребовалось не меньше минуты, и к тому времени, как им это удалось, крики прекратились, и третий этаж дома превратился в огненный лабиринт балок и раскаленных потолочных плит. Тем не менее, несколько мужчин — Пендергаст признал в одном из них Фабио — вбежали в дом, быстро сформировав цепочку с ведрами.

Пендергаст наблюдал развернувшуюся активную деятельность в спектральной смеси интеллекта и памяти. В течение получаса пожар удалось потушить, но непоправимый ущерб, которого добивались злоумышленники, был нанесен. Вскоре Пендергаст увидел фигуру, бегущую вверх по Рио Параноа. В этой фигуре он признал своего сына, Альбана. Но это был Альбан, которого Пендергаст никогда раньше не видел. Обычно надменный, почти скучающий и циничный Альбан теперь был страшно взволнован. Он выглядел так, будто ему пришлось не одну милю преодолеть бегом. Жадно хватая ртом воздух, он протиснулся сквозь толпу, продираясь к двери с номером 31. Его встретил Фабио — тот, кого он назначил своим лейтенантом. Лицо последнего было покрыто едкой смесью сажи и пота. Альбан попытался пройти мимо него, но Фабио загородил дверной проем, яростно тряся головой и умоляя Альбана тихим и настойчивым тоном не пытаться войти.

Наконец, Альбан попятился назад, пошатнулся и оперся на отштукатуренный фасад, чтобы не потерять равновесие. Пендергасту, наблюдавшему за происходящим исключительно глазами своего разума, казалось, что мир Альбана должен вот-вот рухнуть. Его сын буквально рвал на себе волосы: он ударил кулаком закопченную дымом стену, испустив звук, похожий на смесь стона и вопля отчаяния. Пендергаст, пожалуй, еще никогда не видел столь глубокого выражения горя… и уж тем более не ожидал увидеть этого в исполнении Альбана.

А потом — совершенно неожиданно — Альбан изменился. Он спокойно выпрямился во весь рост, и на фоне только что изданного стона эта поза казалась почти неестественной. Его безучастный взгляд скользнул по разрушенному дому, дымящиеся перекрытия которого ныне представляли собой тлеющие угли. Альбан повернулся к Фабио, дал ему несколько точных, отрывистых указаний, говоря тихим и настойчивым голосом. Фабио принял команды к сведению и кивнул, после чего повернулся и буквально растаял во тьме в боковом переулке.

***