Голубой огонь

— Итак, я женился на высокопрофессиональном человеке, не так ли? — смеялся он, когда она настаивала, чтобы камера и экспонометр сопровождали ее на их дневных прогулках. Она мягко, но с определенной долей твердости объяснила ему, что не видит причины, почему бы не продолжить продавать фотографии для американских и британских журналов и газет. Внимание всего мира в эти дни было приковано к Африке.

Особенное удовольствие ей доставляло делать фотографии Дэрка, запечатлевавшие его светлые, улыбчивые черты и скрывавшие некоторую озабоченность, порой появлявшуюся в неподходящий момент. Иногда ей казалось, что его что-то тревожило, что он что-то от нее скрывал — видимо, те проблемы, которые ждали его в Южной Африке. Она предполагала, что это может касаться ее отца. Возможно, он не одобрит эту внезапную женитьбу своего подопечного на дочери, которую он не знал, дочери женщины, которая покинула его. Ей не хотелось думать, что это повредит Дэрку и поставит его в трудное положение, Но в тот момент она могла только всем сердцем стараться развеять это настроение Дэрка и воздержаться от расспросов. Однако она не хотела запечатлевать даже тень озабоченности на фотографиях. Те дни были солнечными и должны были такими оставаться.

Стоял сентябрь, все еще весна в Южной Африке, когда они сели на борт американского самолета в Нью-Йоркском международном аэропорту. Даже на реактивном самолете это был трудный и утомительный путь, и Дэрк согласился на остановки в Аккре и Браззавиле. Они покинули Французскую Экваториальную Африку ранним утром и приземлились в Йоханнесбурге в середине дня. Йоханнесбург был воротами города Золота. «Goli», как чернокожие называют эту сравнительно молодую и быстроразвивающуюся столицу огромного богатства и величайшей бедности.

Пройдя паспортный и таможенный контроль, они уселись в суете зала ожидания перед огромным застекленным оконным пролетом и наблюдали за самолетами, отлетающими в различные части Африки и всего света. Теперь они по настоящему находились на южноафриканской земле, и Сюзанна увидела знаки Slegs vir Blankes, которые переводились как «Только для европейцев», «Европейцам», что означало «Для белых». Она содрогнулась при виде этих знаков, так же как содрогалась при виде подобных знаков на американском Юге.

Все знаки давались на двух языках страны, как и объявления из громкоговорителей. Сюзанна забыла африкаанс, но когда она начала вслушиваться, звучание этого языка постепенно стало вспоминаться и он уже не казался незнакомым.

Однажды, к ее удивлению, имя Дэрка было названо по громкоговорителю, и он поспешил за пришедшей на его имя информацией. Когда он возвратился, то выглядел немного рассерженным.

— Это информация от моего отца? — спросила она. Нет, — покачал он головой. — Это было только предупреждение.

Слово напутало ее.

— Предупреждение?

— О, ничего страшного, — сказал он, изображая улыбку. — Кое-кто думает, что я обязан знать, что Джон Корниш собирается в Кейптаун. Он будет на борту нашего самолета.

Он больше ничего не добавил и, казалось, задумался, оставив ее в недоумении. Почему было необходимо дать знать Дэрку, что Корниш летит тем же самолетом? Если когда-то давно Джон Корниш навредил ее отцу, то какое это имело отношение к его нынешнему пребыванию в южной Африке? И почему Дэрк употребил слово «предупреждение»?

Когда рейс па Кейптаун был объявлен, они пошли через бетонную площадку к самолету, на носу которого в качестве символа была изображена газель. Символ был удачным, поскольку южноафриканская газель с искривленными рогами обычно прыгает в воздух очень высоко.

— Мне кажется, что я собралась слишком быстро, — прошептала Сюзанна, сжимая руку Дэрка — Часть меня осталась дома и еще не догнала нас.

Дэрк не слушал ее. Он наблюдал за человеком, поднимающимся по трапу.

— Смотри скорее, — сказал он. — Высокий малый там, наверху, в сером пальто — это Джон Корниш. Все правильно. Он будет в одном самолете с нами.

Она взглянула в тот момент, когда человек исчез в двери. Мелькнула только его стройная спина, и он исчез из поля зрения прежде, чем стюардесса указала им их места.

— Ты хорошо знаешь его? — спросила она, когда Дэрк помогал ей пристегнуть пояс.

— Я знал его, когда был еще мальчиком, — сказал Дэрк.

— И он знаком с моим отцом?

— Да, и достаточно близко. Корниш вырос на степной ферме недалеко от Кимберли, и твой единокровный брат Пауль был его ближайшим другом. Оба они участвовали в войне как десантники.

— Расскажи мне о моей семье, — попросила Сюзанна, — Я знаю так мало. Не верится, что у меня есть единокровные братья и единокровная сестра. Я знаю, что старший мальчик умер ребенком, но я ничего не знаю о других.