Голубые искры (СИ)

- А еще, Дима, я хочу, чтобы вы помогли Тане встать на ноги. Елена Кузьминична немного отогрела ее, а сейчас ее сердечко снова сжато, как кусочек льда. Она живет мечтами о встрече с папой и мамой. А будет ли эта встреча? И какая?

- Мать ее в деревне Кузьма, в психиатрической лечебнице. Мы с Еленой Кузьминичной ездили туда, - вклинился в разговор Прохоров, он стоял у комода возле патефона и перебирал стопку старых пластинок. - Главврач говорит, что случай тяжелый. Мужчина запьет - полгоря, его можно вылечить. Женщина алкоголик - горе. Женский организм восстановлению поддается очень трудно. И рецидивы - в восьмидесяти процентах. Он говорит, что многое будет зависеть от среды, в которую она попадет после лечения. Мы были и ее квартире - там сейчас шаром покати: все, что можно, продано и пропито. Тяжело ей будет, когда в город вернется: муж в лагере, срок мотает, дочь в детдоме, с работой будут проблемы - кому нужна на производстве алкоголичка.

- Я помогу! - твердо сказал Воронин. - Я уже думал о Тане, когда видел, как она у гроба рыдала. У меня сердце кровью обливалось. После клиники определим ее маму в группу реабилитации при Храме, к отцу Тихону. Там почти все на ноги встают: бог помогает. А квартира, работа - это все мелочи. Поможем. И еще сыну поручение дам - пусть проверит, нельзя ли юридически отцу ее помочь. Все ли там чисто? Скоро амнистия, может, что и получится с досрочным освобождением отца Тани. Я девочке помогу! - еще раз твердо сказал Воронин.

Прохоров завел патефон и поставил пластинку. Снова полилась мужественная музыка, написанная во славу тех, кто погиб, защищая Родину и свою честь:

"Тихо вокруг,

ветер туман унес,

на сопках Маньчжурии воины спят,

и русских не слышат слез".

Все затихли, вспоминая, как под этот вальс под руководством любимой учительницы они кружились в школьном классе. Потом Яша нашел пластинку, которую они не слышали. Изабелла Юрьева пела:

"Зима, метель, и крупно хлопья,

при сильном ветре снег валит,

у входа в храм одна, в лохмотьях,

старуха нищая стоит.

И подаянья ожидая,

она все тут с клюкой своей,

и летом, и зимой босая,

подайте милостыню ей.

О, дайте милостыню ей".

Она пела о том, как двадцать лет назад голосу этой нищенки рукоплескал Париж, экипаж ее после представления провожала толпа поклонников криками "браво", но вот...

"судьба и воля провиденья -

артистка сделалась больна,

лишилась голоса и зренья

и бродит по миру одна.

...Какими пышными словами

кадил ей круг ее гостей,

при счастье все дружатся с нами,

при горе - нету тех друзей.

...Бывало, нищий не боится,

прийти за милостыней к ней,

она ж у вас просить стыдится.

Подайте милостыню ей,

о, дайте милостыню ей..."

Песня и голос Юрьевой потрясли сидящих в этой небольшой комнатке.

- А патефон, Яша, и пластинки мы дарим тебе. Храни. Приезжая, будем собираться, слушать их, - сказала Шура. Прохоров благодарно поклонился одноклассникам.

На следующий день Ивановы улетели.

Проводив Шуру и Николая до аэропорта, Воронин завез Прохорову патефон и пластинки, и Яков Петрович с удовольствием проводил время, слушая шипящую и пощелкивающую от трещинок на пластинках старинную музыку. Ему нравилось крутить ручку, заводя ослабевшую пружину, когда искажался звук, ему нравилось менять на головке патефона затупившиеся иголки - их у Елены Кузьминичны нашлась целая коробка, он выучил слова многих песен в далекие годы, да и теперь волновавшие его душу, и иногда вполголоса напевал.

После школы забежала внучка. Она сбросила в прихожей шубку и сапожки, повесила на вешалку для одежды школьный ранец и впорхнула в комнату. Словно солнышко вкатилось в комнату: русые волосы рассыпались по белому воротничку платья, золотые сережки, мамины "листики", оттягивали розовые ушки, грудь украшала брошка в виде змейки.

- Деда, я у тебя побуду. Вера Федоровна оставила Генриха падежи учить: что-то он винительный с дательным путает. Потом за ним маман заедет. Потом они поедут в ресторан обедать. А я решила отдохнуть у тебя.

- Чай пить будешь?

- Потом. Мы в столовку ходили.

- Как хочешь.

Девочка подошла к патефону.

- Деда, где ты такой классный антиквариат откопал? Генрих мечтает о патефоне: он такой в нашем музее видел. Продай ему, а? Он тебе любые бабки за него отвалит.

- Нет, внучка. Этот патефон я никому не отдам: это память о прошлом.

- Деда, у тебя все какая-то грустная музыка. Поставь пластинку с быстрой музыкой, чтобы я перед тобой попрыгать смогла.

- Здесь нет такой. Ну хочешь, я тебе поставлю "Польку-бабочку" или "Краковяк"? Раньше мы под эту музыку скакали. Даже песенку сочинили: "Птичка польку танцевала на лужайке в ранний час, нос налево, хвост направо, эта полька - карабас".

-Нет, деда. Я не хочу - нос налево, хвост направо.