Голубые мустанги

Офицер ничего не слышал о крымских татарах, но слово "спецпереселенец" вызвало у него недобрые ассоциации. Он навел справки и понял, что его сын подружился с представителем неблагонадежной нации. Благочестивый коммунист был опечален такой неразборчивостью родного сына, но успокаивало его то обстоятельство, что еще несколько дней и это шокирующее знакомство прекратиться навсегда. Тем не менее, он решил в воспитательных целях поговорить с дорогим сыночком о том, что выбирать себе приятелей надо с умом.

- Мы живем в сложное время, Олег. В стране много враждебно относящихся к советской власти людей. Целые народы оказались народами-вредителями. Они несут наказание, но не думаю, что это наказание их исправит - напротив, они еще больше озлобятся. С этими людьми нам общаться нельзя, это враги.

- Февзи враг? - воскликнул ошеломленный Олег.

- Ну, может быть, пока еще и нет, но... Вот когда нам партия и советская власть скажут, что крымские татары прощены, тогда можно будет подумать. А сейчас - ты совершил большую ошибку, подружившись со спецпереселенцем. Кстати, и в Ленинграде не следует якшаться с кем попало, - совсем рядом стояли немцы и немало людей им удалось завербовать...

- Февзи не враг! - все остальное из сказанного отцом прошло мимо внимания Олега. - Как ты можешь! Мы с ним дружим два года, он настоящий человек, настоящий друг!

Добрый отец, настоящий советский патриот, быстро оценил ситуацию. Нет смысла перед предстоящим скоро отъездом переубеждать сына, а что касается дальнейших приятельских связей, то они будут под строгим контролем.

- Ну, ну! Я же не против этого твоего, - как там его? Да, Февзи. Наверное, он хороший парень. Я говорю, что вообще вокруг нас очень много не вполне советских людей... Ладно. Ты, давай, сынок, занимайся!

...Прощаясь, мальчики по взрослому обменялись рукопожатием и, улыбаясь, пожелали друг другу удачи, а им хотелось обняться и заплакать. Олег обещал сразу же по прибытии в Ленинград написать другу письмо и сообщить свой адрес.

- Ты сможешь подзаработать денег и приехать к нам. Правда, папа?

Папа криво улыбнулся, а про себя подумал: "Ну, нет, приятель, надеюсь, что я тебя больше никогда не увижу".

О, судьбы, судьбы человеческие!..

Февзи чувствовал себя осиротевшим в очередной раз. Расставание с Олегом он переживал также тяжело, как и кончину матери, когда, казалось, жизнь прервалась, и не понятно было, с кем быть на этой земле, как теперь просыпаться по утрам и засыпать ночью. Так же были оборваны все связи со знакомыми с детства людьми, с родной деревней, с ее говором, с ее обычаями, когда умер Мурат-эмдже. И вот рвутся связи дружеские, даже более, чем дружеские - братские. Вместе было пережито много трудностей, но и много радостных открытий мальчики сделали вместе, вместе читали книги, вместе познавали мир - ведь были неразлучны почти три года!

Февзи удивлял преподавателей ФЗУ своей старательностью. Он до самого конца рабочего дня копался в двигателях, помогал мастерам ремонтировать машины. В отличие от большей части своих учителей, постигших тайны работы двигателей внутреннего сгорания многолетней практикой, Февзи скрупулезно штудировал учебники и часто теперь в случаях, когда мастер становился в тупик перед каким-нибудь капризом механизма, Февзи предлагал решение, которое оказывалось правильным. Не всем это нравилось, но когда пришел срок распределения выпускников по предприятиям области, то по единогласному решению Февзи был оставлен в мастерских училища. Его такое решение устраивало по многим причинам, и первая из них - остаться в вечерней школе, где учителя стали для одинокого мальчика близкими людьми.

Итак, Февзи теперь был не ученик, а помощник мастера, получал какую ни есть зарплату. Жить он перешел в общежитие рабочих, находящееся на первом этаже того же здания, попросился в комнату, где жили пожилые и непьющие мастера, - такие тоже бывают!