Голубые пески

- Что там такое?

И, басом одевая ее, мать:

- Да, да, что случилось?

- На-абат!..

А он оседает медногривый ко всем углам. Трясет ставнями. Скрипит дверями:

- Ом!.. ом!.. ом!..

С другой церкви - еще обильнее медным ревом:

- Ам!.. м... м... м... ам!.. ам!..

И вдруг из-за джатаков, со степи тра-ахнуло, раскололо на куски небо и свистнуло по улицам:

- А та-та-та... ат... ета-ета-ета-ата!.. ат!..

Кто-то, словно раненый, стонал и путался в заборах. Медный гул забивал ему дорогу. В заборах же металась выскочившая из пригонов лошадь.

- Та. Та... а-а-ать!.. ат!..

Взвизгнуло по заборам, туша огни:

- Стреляют, владычица!..

Только два офицера остались на крыльце. Вдруг помолодевшими трезвыми голосами говорили:

- Большевикам со степи зачем?.. Идут цепями. Вот это слева, а тут... - Ну, да - не большевики.

И громко, точно в телефонную трубку, крикнул:

- Мама! Достань кожаное обмундирование.

Визжали напуганно болты дверей.

До утра, - затянутые в ремни с прицепленными револьверами, - сидели на крыльце. Солнце встало и осело розовато-золотым пятном на их плечи.

По улицам скачет казак, машет бело-зеленым флагом:

- Граждане! - кричит он, с седла заглядывая в ограды: - арестовывайте! На улисы не показывайся, сичас наступленье на Иртыш!

Стучит флагом в ставни и, не дожидаясь ответа, скачет дальше:

- Большевики, выходи!..

А за ним густой толпой показались киргизы с длинными деревянными пиками.

--------------

В казармах солдат застали сонных. Не проснувшихся еще, выгнали их в подштанниках на плац между розовых зданий. Казачий офицер на ленивой лошади крикнул безучастно:

- По приказу Временного Правительства, разоружаетесь! За пособничество большевикам будете судимы. Сми-ирно-о!..

Солдаты, зевая и вздрагивая от холода, как только офицер шире разинул рот, крикнули:

- Ура-а!..

В это время пароход "Андрей Первозванный" скинул причалы, немножко переваливаясь, вышел на средину реки и ударил по улицам из пулеметов.

--------------

Квартальный староста Вязьмитин обходил дома.

Пришел и к Кириллу Михеичу. Заглядывая в книгу, сказал строго:

- Приказано - мобилизовать до пятидесяти лет. Вам сколько?

- Сорок два.

Улыбнулся пушистой бородой. Щеки у него маленькие, с яичко.

- Придется. Через два часа являться, к церкви. Заборов держитесь большевики по улицам палят. Оружие есть?

- Нету.

- Ну, хоть штаны солдатские наденьте. Ползти придется.

Стукнул ребром руки о книгу, добавил задумчиво:

- Ползти - песок, жарко. Ладно грязи нету. Больше мужиков не водится в доме?

Кирилл Михеич сказал уныло:

- Перебьют. Не пойти разе?.. А коли вернутся с Запусом?

- Убили Запуса. Артюшка.

- Ну-у?!. Откуда известно?

Староста поглядел вниз на усы и сказал строго:

- Знаю. Естафета прискакала из станиц. Труп везут. Икон награбленных - обоз с ними захватили...

Верно насквозь прожжена земля: Иртыш паром исходит - от прокаленных желтых вод - голубой столб пара; над рекой другая река - тень реки.

От вод до неба - голубая жила. И, как тень пароходная, - прерывный напуганный гудок; вверху, винтит в жиле:

- У-ук! ук!.. а-а-а-и-и... ук! ук!.. а-а-и-а-а-и-и... ук!.. у-у...

Песком, словно печью раскаленной, ползешь. В голове угар, тополя от палисадников пахнут вениками, и пулемет с парохода - как брызги на каменку. От каждого брызга соленый пот по хребту.

Не один Кирилл Михеич, так чувствовали все. Как волки или рысь по сучьям - ползли именитые Павлодарские граждане к пароходу, к ярам. Срединой улицы нельзя, - пулемет стрекочет.

Винтовки в руках обратно, к дому тянут: словно пятипудовые рельсы в пальцах. А нельзя - тонкоребрый офицер полз позади всех с одной стороны, с другой позади - в новых кожаных куртках сыновья Саженовой.

Кричал офицер Долонко:

- Граждане, будьте неустрашимей. До яра два квартала осталось... Ничего, ничего - ура кричите, легче будет.

Неумелыми голосами (они все люди нужные - отсрочники, на оборону родины) кричали разрозненно:

- Ура-а-а!..

И рядом, с других улиц взывали к ним заблудившиеся в песках таким же самодельным "ура".

Яков Саженов полз не на четвереньках, а на коленях, и в одной руке держал револьвер. Кожаная куртка блестела ярче револьвера.

Кирилл Михеич полз впереди его людей на десять и при каждом его крике оборачивался:

- Двигайтесь, двигайтесь! Этак к ночи приползем, до вечера, что ль? Жива-а!.. Кто свыше трех минут отдыхать будет, - пристрелю собственноручно.

И ползли - по одной стороне улицы - одни, по другой - другие. А по средине - в жару, в пыли невидимой пароходные несговорчивые пули.

Было много тех, что стояли в очереди на сходнях - платившие контрибуцию. Первой гильдии - Афанасий Семенов, Крылов - табачный плантатор, Колокольщиковы - старик с сыном. Об них кто-то вздохнул, завидуя:

- Добровольно ползут!

Колокольщиков, пыля бородой песчаные кучи, полз впереди, гордо подняв голову, и одобрял:

- Порадеем, православные. Погибель ихняя последняя пришла.

А впереди, через человека, полз архитектор Шмуро, оборачивался к подрядчику и говорил скорбно:

- Разве так в Англии, Кирилл Михеич, водится? В такое унизительное положение человека выдвигать. Черви мы - ползти?!