Голые мозги, кафельный прилавок

HYURO из Аргентины, теперь в Севилье. Делает мурали, но мурали обычно приклеиваются на брандмауэры, как переводные картинки, а у нее не так, они вписаны в окрестности, как граффити. Ей всю стену занимать не надо. Дом во дворе песочного цвета, на стенке пустой квадрат – в нем могли бы поместиться четыре (два на два) окна. У нее там два стула, раскладных, черных. На одном сидит женщина, смотрит в сторону улицы (повернула голову). Светло-песочные края остались, работа не забивает собой пространство полностью. Или большая площадь с вразброс стоящими домами, картинка – во весь брандмауэр – на одном из них. Но и тут не живопись на стене, картина будто бы не влезла: там три человека что-то делают, но голов у них нет (не поместились по высоте), ноги режутся по колено. Может, поэтому и вписывается, не работа же вроде, а фрагмент. Стрит-арт, не сводящийся к знакам или трафаретами. Не работающий визуальными шаблонами, живописный в каждом случае, но препарировавший живопись в пользу окрестностей. Она не рисует на стене, а делает точку, которая свяжет окрестности. Треугольный брандмауэр, на нем часть рубашки – половина, косо, рукав по локоть обрезан крышей. Даже не вписывание, а кусок реальности, которая тут почему-то возникла и теперь организует местность.

Или такое: в Вену затруднительно вставить стрит-арт. Там работают другие ходы. Space Inviders когда-то вписался со своим кафелем, а мостик с Siebensterngasse в MQ – не очень-то. У Helmut’а Seethaler’а получается со стихами, расклеиваемыми тут и сям. А фигуративный стрит-арт там не встает. Лет пять–семь назад был фестиваль стрит-артистов такого жанра, им выдали отдельное место, набережную вдоль канала. Там они все рядом, ну и ничего, хотя, конечно, абсурдно. По ходу жизни их работы принялись дополнять несистемные стрит-артисты, все ветшает и становится лучше. В улицы такой формат не вписать, а у нее получилось. Причем где-то возле Гюртеля, там местность совершенно довлеет. На треугольном белом скосе – серия, семь картинок, на каждой женщина и стул (раскладной, черный). Сначала она сидит на земле, затем (скос растет по вертикали) садится на стул, потом садится на спинку (высота скоса все увеличивается), добавляет на стул какой-то ящик, чтобы сесть выше, потом второй стул, затем еще один ящик. К седьмой картине женщина обгоняет скос, остается выстроенное сооружение, а сама она уже вышла за картинку. Стрит-комиксы, картинки, разворачивающиеся во времени, которым сделалось пространство, у нее частое явление. Вдоль магистрали, например: женщина, примерно 200 метров кормящая ребенка, в 25 примерно кадрах.

Серийность не шаблонная, в разных местах это выглядит иначе, всякий раз встраиваясь в среду, ее изменяя, хоть в центре города, хоть вдоль магистрали, хоть на пустыре или среди гаражей. Всегда происходит соотнесение с окрестностями, что должно бы увеличивать затраты времени и усилий. Но работоспособность HYURO чрезвычайна, «затраты» явно за скобками – это ясно, если посмотреть ее работы в Google images, их очень много. Академическое образование, стены и стрит-арт возникли уже после. Дочь художника: «My father Lucas was a painter. When I was small I remember to stand beside him in his studio to watch him paint. He was the one who taught me to look at the works through the mirror to see the mistakes, custom that I keep. I carry a mirror always with me next to my brushes, I am not sure if today is still so indispensable for me or if I keep it for the simple company of his memory».

Мурали для нее не единственный вариант, есть этакая красотища с завитушками на фоне ветшающих домов, в цвете этих ветшающих домов и обрушенного кафеля. Граффити-граффити полуголой девицы в крупной птичьей клетке на чуть выступающей части дома – типовой романтический стрит-артист, негодующий на отсутствие свободы, но вполне согласный с тем, что его картинка станет фоном для кеппинга – как теггинга, так и троу-апа. Спародировать шаблонную стилистику Бэнкси тоже легко. Может совсем схематично-комиксно: шесть эскизных изображений женщины, стаскивающей с себя шубу; женщина сделается нагой, а шкура станет волком и уйдет. Может вписать изысканно-графическое, этакое Modernismo, в мусорный угол дома, куда никто и не зайдет. Работы под тип окрестностей специально не мимикрируют, но впишутся и в старые строения, и в новострой. Пара заброшенных зданий с пустыми окнами, на одном сбоку платье – тоже неновое. Свежий торговый центр, стекла, все блестит – она пересоберет и это (некто положила голову на руку, руку на скатерть, розовую, похоже, шелк), будто над входом крупный экран.