Голый завтрак

Брось, сынок, отдай программку, пускай пари заключает твой сладкий папик, он сдал экзамен на три года раньше и как свои пять пальцев знает исход мировой бейсбольной серии.

Торговцы выкидышами исподтишка наблюдают за родовыми муками беременной коровы. Фермер провозглашает куваду[54] и с воплями катается в бычьем дерьме. Ветеринар сражается с коровьим скелетом. Торговцы обстреливают друг друга из пулеметов, петляя средь машин, силосных ям, закромов, сеновалов и яслей громадного красного коровника. Родился теленок. Утро растворяет в себе силы смерти. Исполненный благоговения фермерский мальчик преклоняет колена — его горло пульсирует в лучах восходящего солнца.

На ступенях здания суда сидят в ожидании Человека наркоты. Неотесанные южане в черных стетсонах и вытертых джинсах привязывают к старому железному фонарному столбу негритянского мальчика, окатывают его бензином и поджигают... Наркоты торопливо собираются вокруг и жадно вдыхают своими больными легкими дым горящей плоти... Им и впрямь становится легче...

ОКРУЖНОЙ УПРАВЛЯЮЩИЙ: Там я и сидел, напротив лавки старого Джеда в Пизд-Лизе, доходяга мой под джинсами встал прямо, что твоя сосна, так и бьется пульсом на солнышке... Да-а-а, так вот, мимо идет старый Док Скрэнтон, тоже хороший старикан, во всей долине парня лучше, чем Док Скрэнтон, не сыщешь. У него выпадение прямой кишки, и когда он хочет, чтоб его отдрючили, то так и ходит мимо вас с кишкой в трех футах от жопы... Если у него это самое на уме, он может из своего кабинета зашвырнуть кишку прямо к Пивной Роя, а та уж тычется во все стороны, ищет доходягу, ну точно слепой червяк... Короче, видит старый Док Скрэнтон моего доходягу, делает стойку, как пес, и говорит мне: «С такого расстояния, Люк, я твой пульс не нащупаю».

Браубек и Молодой Сьюард дерутся ножами для кастрации боровов среди коровников, клеток и повизгивающей псарни... обнажают огромные желтые зубы тихо ржущие лошади, мычат коровы, воют собаки, вопят, как грудные дети, спаривающиеся коты, загон с громадными боровами — хребты поднялись дыбом, боровы издевательски улюлюкают. Браубек Нетвердый, пав от меча Молодого Сьюарда, стискивает в руках синие кишки, струящиеся из восьмидюймовой раны. Молодой Сьюард отрезает и сжимает в руке член Браубека, пульсирующий на туманной розовой заре..

Браубек пронзительно кричит... Тормоза подземки исторгают озон...

— Отойдите, братва... Отойдите.

— Говорят, кто-то его толкнул.

— Он плелся как-то нетвердо, точно плохо видел.

— Сдается мне, ему попросту дым в глаза лез.

Мэри, Гувернантка-Лесбиянка, поскользнулась в пивной на окровавленном котексе... С идиотским радостным ржанием ее затаптывает до смерти трехсотфунтовый педрила... Он поет отвратительным фальцетом:

Где вино из гроздьев гнева выжимает он ногами,
Меч, как молния, ужасный там расправится с врагами.[55]

Он обнажает позолоченный деревянный меч и принимается рубить воздух. Его корсет со свистом летит в мишень для дротиков.

Старый матадорский меч гнется, врезавшись в кость, и со свистом отлетает в сердце Эспонтаньо, пригвоздив к трибунам его нереализованную доблесть.

— И вот из Пизд-Лиза, штат Техас, приезжает в Нью-Йорк один моднючий педрила, самый дерьмовый щеголь из всех педерастов. А содержат его старухи того сорта, что помешаны на молодых педиках, беззубые старые хищницы, слишком слабые и слишком медлительные, чтобы справиться с другой добычей. Всем дряхлым, изъеденным молью дерьмовым тигрицам только и остается, что стать пожирательницами педиков... Ну а тип этот был себе на уме, к тому же для педрилы довольно мастеровитый, вот он и начинает делать драгоценные украшения и ювелирные гарнитуры. Каждой богатой старой манде в Большом Нью-Йорке хочется, чтобы гарнитур ей смастерил именно он, и он зашибает деньги — Эль-Марокко, Сторк, 21[56], — вот только сексом заниматься некогда, и он все время трясется за свою репутацию... Он начинает играть на скачках, полагая, что в азартных играх есть нечто мужественное, Бог знает почему — по его расчетам, если его увидят на ипподроме, то сразу зауважают. Мало кто из педиков играет на скачках, а те, что играют, проигрывают больше всех прочих, игроки из них никуда не годные: попав в полосу неудач, они азартно влезают в долги, а когда выигрывают — трусят рисковать... они и в жизни такие... Нынче каждый ребенок знает единственный закон азартной игры: выигрыши и проигрыши идут полосами. Будь азартен, если выигрываешь, и не лезь в игру, если проигрываешь.

(Я знавал одного педрилу, так тот запустил руку в кассу и, чтоб не угодить в Синг-Синг[57], должен был выиграть ни больше ни меньше как две тысячи. Не то что наш Герти... Для него и двушник-то деньги...)