Гомер

прощания с Гектором и слабым неуверенным голосом и нерешительными выражениями

пытается удержать его от опасного боя. Она прекрасно знает, что не только Гектор этого не

сделает, но в конце концов и сама она этого не позволит. Гектору тоже нестерпимо тяжело

расставаться не только с домом и родными вообще, но прежде всего с Андромахой.

Благородный лиро-эпический стиль этого отрывка из «Илиады» углубляется и делается

более эмоциональным благодаря введению эпизода с ребенком, который сначала испугался

отца в полном вооружении и заплакал, а потом, когда отец снял с себя грозно-блещущий

шлем, сам потянулся к нему ручками, и отец стал его горячо целовать. Плачущую

Андромаху Гектор нежно отсылает домой заниматься своими делами, а сам непреклонно и

бесстрашно направляется на бой.

Подобного рода прощание супругов трудно назвать чисто эпическим. В нем

пробивается сильнейшее лирическое волнение, которое, хотя и не нарушая формально

обычных эпических условностей, все же окрашивает этот строгий эпос в очень мягкие и

трогательные тона и является прекрасным образцом того, как на лоне перезрелого

эпического стиля начинают зарождаться и разные другие стили и, в частности, лирика.

[186]

в) Лирика страстной любви к жизни в условиях обреченности этой последней.

Гомеровский эпос, несмотря на свою монументальность и даже суровость, весь пронизан

страстной жаждой жизни и стремлением увековечить память погибшего, как бы

приобщить его и после смерти к тем, кто еще живет на земле и видит солнце.

В «Илиаде» (VII, 77-91) Гектор перед поединком просит на случай гибели вернуть

его тело родным для погребения и надеется, что также и ахейцы погребут своего павшего

в битве товарища на берегу моря, чтобы могильный холм был свидетелем славы Гектора.

«И слава моя не погибнет», – утешает он себя. По словам Агамемнона (VII, 116-119), даже

Гектор, как он ни отважен, рад будет уцелеть и спастись от ужасной войны. И сам Гектор

мечтает (VIII, 538 сл.): «О, если б настолько же верно стал я бессмертен и стал бы

бесстаростен в вечные веки». Душа его отлетает к Аиду, оплакивая свою участь и

расставаясь с юностью (XXII, 363).

Душа Патрокла также печалится по юности, покидая его тело (XVI, 856 сл.). Его

жизнь оплакивают кони (XVII, 437-441) и это заставляет Зевса признать (446), что нет на

земле существа более несчастного, чем человек. После смерти Патрокла друзья с

нежностью вспоминают приветливость его при жизни (670-672) и Ахилл с горечью думает

о том, что Патрокл погиб вдали от родины милой (XVIII, 99 сл.), вместе с тем оплакивая и

свою судьбу: мать не увидит его в отеческом доме (88-90). Однако сам Ахилл весьма

жесток с юным Ликаоном, страстно молящим о пощаде и не успевшим пробыть дома с

родными даже 12 дней после возвращения из плена (XXI, 74-96).

Погибшему воину не дано насладиться юностью и обрадовать жену молодую и

чтимых родителей (XVII, 27-29) и жалость к убитому охватывает товарищей (346, 352).

Жизнь и солнечный свет настолько связаны вместе, что герои, ожидая решающего

сражения, молят Зевса губить их, уж если он это задумал, при свете дня (647).

Замечательные строки находим в более поздней «Одиссее», в XI песни, которая

рассказывает о нисхождении Одиссея в Аид и об его встрече с тенями умерших. Именно

здесь жалобно молит душа Эльпенора (XI, 72-78) о погребении его тела близ моря на

память и в назидание потомкам. Он даже просит воткнуть в могильный холм весло в знак

того, что при жизни он греб вместе с товарищами на корабле. Оказывается, и в загробном

мире Эльпенору дорого то, что связывало его с жизнью и что может о нем напомнить этой

жизни, если уже к ней невозможно вернуться.

Одиссей пытается нежно обнять свою мать (204-225); душа матери полна памяти о

живых и подробно рассказывает Одиссею о доме, который она покинула, умерши от тоски

по сыну. Агамемнон плачет, проливая горькие слезы, увидев в Аиде своего [187] боевого

товарища, и Одиссей отвечает ему слезами. Душа Агамемнона все еще стремится к жизни,

и он пытается расспросить Одиссея о своем сыне, а также дает ему советы, как вести себя

по возвращении домой (391-395, 454-461).

Ахилл страстно мечтает о жизни. На утешение Одиссея он отвечает, что готов быть

последним батраком у бедного крестьянина, лишь бы не царствовать среди мертвых (486-

491). Мысли его полны воспоминаниями о своем отце Пелее и сыне Неоптолеме. Рассказ

Одиссея о подвигах Неоптолема волнует его; и расставшись с Одиссеем, Ахилл шествует,

радуясь, по асфоделевому лугу.

Сюда же, конечно, надо отнести и образ Одиссеевой собаки Аргуса, которой

посвящен трогательный рассказ (Од., XVII, 291-327). Это была великолепная охотничья

собака, которую успел еще до войны воспитать сам Одиссей, но которой он не мог