Гомер Пим и секрет Одиссея

Как бы там ни было, необходимо присмотреться к ней поближе и при возможности избавиться от нее. Она крошечная, а он сильный, так что это будет легко, ведь косточки у нее такие хрупкие… Тем временем ему чертовски захотелось есть и пить.

Нинон решила подвезти Саша и Лилу на машине, а потом собиралась на работу в пивную; Изабель с Гомером съели очень скромный ужин, и он рассказал ей о школьном празднике и программе их мини-концерта.

А затем Изабель отправилась грезить к себе в кабинет, как делала почти каждый вечер с тех пор, как Телегон узнал ее. Он долго тайком следил за ней, подглядывая в краешек окна, и ему так хотелось войти и поваляться на персидском ковре, как уже бывало не раз. Но он был уже не тот Добрячок – милейший поросеночек, которому она так доверяла. Он уже был Телегоном – незнакомым ей верзилой со свирепым взглядом.

На мгновение в нем промелькнуло желание снова стать таким, каким его знала Изабель. Он нащупал в кармане пакетик травяных шариков и отогнал эту мысль куда подальше. Ничего бы все равно не вышло: даже проглоти он весь тот волшебный корень, какой был у него с собой, хоть десять шариков – этого все равно не хватит для нового превращения.

Телегон на корточках переместился к берлоге Гомера, прокрался вдоль стен и кустов гортензии и притаился под окном. За этим фасадом из серого камня, всего в нескольких метрах, был его сводный брат Телемах. Похож ли он на него? Из подслушанного он заключил, что их матери были очень разными женщинами. Цирцея – жестокая брюнетка, а Пенелопа – меланхоличная блондинка. А что Телемах унаследовал от отца? Вот у Телегона от него коварство и физическая мощь.

Может быть, попробовать заглянуть внутрь, приподнявшись на цыпочках? Он отважился на это, до того мысли разожгли в нем любопытство, и увидел, что Телемах вяло раскинулся на диване, желтые очки сползли на нос, одежда примерно такая же, как у него, – неряшливый стиль.

Тут он заметил бегущую к нему песчанку и угрожающе уставился на нее. «В твоих интересах стоять на месте и заткнуть свою маленькую пасть, иначе я сверну тебе шею: хрясь – и все…» – подумал он от души, ничуть не сомневаясь, что она верно поняла его взгляд.

Биби, едва увидев его, подпрыгнула и вскарабкалась на фанерные ящики, чтобы с них допрыгнуть до края окна. Телегон сразу нырнул прямо в огромный цветник и тут же растянулся во весь рост на теплой земле. – Что там такое? – встрепенулся Телемах, не успевший понять, чего хочет песчанка.

– Плохо пахнет, ой-ой-ой, плохо пахнет свиньей, – ответила Биби.

Телемах невольно втянул носом воздух – он ничего такого не замечал. Но Биби даже не успела договорить: она выпрыгнула буквально в пустоту, упав на раскидистый куст гортензий и уцепившись за него изо всех сил.

Ухватившись за стебли растения и легко спустившись по ним на землю, она сразу же оказалась перед Телегоном.

Тот двумя пальцами – большим и указательным – сжал ей шею, подняв с земли. Биби бессильно задрыгала лапками.

– У тебя, вижу, проблема… – тихонько прошептал Телегон.

– Хочешь себя перехитрить? Это твою проблему надо решить.

– А знаешь, я ведь могу тебя и убить.

Вдруг со стороны берлоги донесся голос. Гомер! – Биби? Ты где?

– Против нас ты настроен напрасно: хочешь вредить нам, а это опасно! Вспомнить нужно тебе кое-что. Тогда и утихнет твой гнев, а не то…

Тут она вывернулась, быстро перепрыгнула на стену и юркнула внутрь берлоги. Телегон выпрямился, прислушиваясь, слегка озабоченный словами маленького грызуна.

– Ах вот ты… А где была? – воскликнул Гомер.

– Эх, такому Добрячку вмазать бы по пятачку…

Гомер и Телемах ошарашенно переглянулись.

– Добрячок всего лишь свинья, – ответил Гомер грубее, чем ему хотелось. – И к тому же мертвая свинья.

И он протянул песчанке тыквенное зернышко. Она, не обидевшись, жадно принялась его разгрызать.

– Тебе, наверное, хочется взглянуть на студию моего отца? – вдруг спросил Гомер у Телемаха.

– Да, – вздохнул тот.

Невольно ответив сразу, он все же засомневался. – А твоя мама? – пробормотал он.

– Легла спать. А я стянул ключ из ее кабинета.

Они вышли из берлоги, стараясь двигаться как можно тише. Биби держалась настороже: сидя у Гомера на плече, осматривала окрестности. Опускалась ночная мгла, на закатном небе, исполосованном длинными розовыми и оранжевыми полосами, колыхались чернильно-темные тени густых дубовых и сосновых крон.

Телемах невольно восхитился столь живописной картиной природы, в отличие от Гомера, которому было не до этого: он был сосредоточен и чуточку взволнован.

Гомер вставил ключ в замок и, затаив дыхание, открыл дверь. По спине вдруг побежали мурашки: ему показалось, что под экраном что-то – или кто-то? – шевельнулось. На несколько секунд он даже поверил, будто один из актеров цирка Итаки проник сюда тем же загадочным способом, как вышло с ним самим и Биби две недели назад. От безумной надежды, что это отец нашел способ вернуться, его сердце забилось чаще.

Слегка дрожащей рукой он зажег свет. Никого не было. Только тот же удручающий беспорядок и странная уверенность, что здесь, в этом месте, может случиться все что угодно.