Гоминиды

– Но ты из 145-го, как Понтер и Класт. Как Адекор. Ты всё ещё можешь родить собственного ребёнка. Даты, когда Двое становятся Одним, будут сдвинуты в следующем году; ты могла бы…

Адекор вскинул бровь.

– Это был бы твой последний шанс, ведь так? Тебе 520 месяцев – сорок лет, как и мне. У тебя может быть ребёнок в 149-м поколении, но точно не через десять лет, когда родится 150-е.

– Ты смог это подсчитать без своего хвалёного квантового компьютера? – съязвила Болбай.

– А Понтер, – продолжил Адекор, слегка кивнув, – Понтер остался без партнёрши. Вы с ним любили одну и ту же женщину, ты была табантом его детей, поэтому ты решила, что…

– Ты и мой отец? – спросила Жасмель. В её голосе не было шока; лишь удивление.

– А почему нет? – ощетинилась Болбай. – Я знаю его так же долго, как и ты, Адекор, и мы всегда хорошо ладили.

– Но теперь он тоже исчез, – сказал Адекор. – Ты знаешь, я так и думал с самого начала: что от новой потери у тебя переклинило в голове и ты вцепилась в меня. Но Даклар, неужели ты не видишь, что это совершенно неправильно? Я любил Понтера и уж точно не стал бы вмешиваться в его выбор новой партнёрши…

– Это здесь совершенно ни при чём, – сказала Болбай, качая головой. – Совершенно.

– Так за что же ты меня так ненавидишь?

– Не из-за того, что случилось с Понтером.

– Но ты ненавидишь меня.

Болбай молчала. Жасмель смотрела в пол.

– Почему? – спросил Адекор. – Я ничего тебе не сделал.

– Ты ударил Понтера, – огрызнулась Болбай.

– Много лет назад. И он простил меня.

– И ты остался цел, – сказала она. – У тебя есть ребёнок. Тебе всё сошло с рук.

– Что именно?

– Твоё преступление. Попытка убить Понтера.

– Я не пытался его убить.

– Ты был необузданным чудовищем. Тебя должны были стерилизовать. Но мой Пелбон…

– Кто такой Пелбон? – спросил Адекор. Болбай молчала.

– Её партнёр, – тихо пояснила Жасмель.

– Что случилось с Пелбоном? – спросил Адекор.

– Ты не знаешь, каково это, – сказала Болбай, глядя в сторону. – Не можешь даже представить. Одним прекрасным утром ты просыпаешься и видишь в своём доме двух принудителей, которые уводят твоего партнёра, а потом…

– А потом? – повторил Адекор.

– А потом они его кастрируют, – сказала Болбай.

– Почему? Что он сделал?

– Он ничего не сделал. Совершенно ничего.

– Тогда почему… – начал Адекор, и догадался сам. – Ох. Не он. Один из его родственников.

Болбай кивнула, всё так же глядя в сторону.

– Его брат напал на кого-то, и его приговорили к стерилизации вместе с…

– Вместе со всеми, у кого хотя бы половина его генов, – договорил Адекор за неё.

– Он ничего не сделал, мой Пелбон, – сказала Болбай. – Он не тронул никого и пальцем, но был наказан. Я была наказана. Но ты! Ты чуть не убил человека, и тебе это сошло с рук! Нужно было кастрировать тебя, а не моего бедного Пелбона!

– Даклар. Прости. Мне так жаль…

– Уходи, – твёрдо сказала Болбай. – Оставь меня в покое.

– Я…

– Убирайся!

Глава 38

Понтер доел свой гамбургер и по очереди посмотрел на Луизу, Рубена и Мэри.

– Не подумайте, что я жалуюсь, – сказал он, – но мне начинает надоедать это животное – корова, так вы его называете? Мы не могли бы попросить, чтобы вечером нам принесли какого-нибудь другого мяса?

– Например? – спросил Рубен.

– Да что угодно. Хотя бы мамонта.

– Что? – воскликнул Рубен.

– Мамонта? – потрясённо повторила Мэри.

– Хак что-то неправильно перевела? – забеспокоился Понтер. – Мамонт. Такой северный волосатый слон.

– Да-да-да, – сказала Мэри. – Мы знаем, кто такие мамонты, но…

– Но что? – спросил Понтер, удивлённо приподняв бровь.

– Но, видите ли, они, так сказать… в общем, они вымерли, – промолвила Мэри.

– Вымерли? – удивился Понтер. – Да, я действительно ни одного здесь не видел, но посчитал, что они не любят подходить к таким большим городам.

– Нет-нет, они вымерли, – сказала Луиза. – Во всём мире. Вымерли тысячи лет назад.

– Почему? – спросил Понтер. – Какая-то эпидемия?

Повисла неловкая тишина. Мэри медленно выдохнула, пытаясь решить, как объяснить это потактичнее.

– Нет, не эпидемия, – ответила она, наконец. – На самом деле это мы… – наши предки, люди нашего вида – истребили их.

Понтер округлил глаза.

– Что сделали?

Мэри стало тошно; она не думала, что некоторые «достижения» её цивилизации выплывут на поверхность так быстро.

– Мы убивали их для еды, и… в общем, убивали до тех пор, пока их не осталось совсем.

– О, – тихо вздохнул Понтер. Он посмотрел в окно, на просторный задний двор Рубенова дома. – Мне нравятся мамонты. Не только их мясо, хоть оно и очень вкусное, но как животные, как часть ландшафта. Неподалёку от моего дома живёт небольшое стадо. Мне всегда было радостно их видеть.

– У нас есть их скелеты, – сказала Мэри, – и бивни, а в Сибири иногда находят целые замёрзшие туши, но…

– Всех. – Понтер печально качал головой. – Вы убили их всех…

Мэри была готова возразить «Не я лично», но это было бы неискренне; кровь мамонтов действительно пятнала честь её расы. Но хоть как-то возразить всё же хотелось и поэтому она сказала:

– Это было очень давно.

Понтер выглядел кисло.