Гомо Сапиенс. Человек разумный

Поэт, беря в союз машины и механизмы, всю технику, намечает для пролетариата этапы невиданных прежде работ:

«Мы не будем рваться в эти жалкие выси, которые зовутся небом. Небо – создание праздных, лежачих, ленивых и робких людей.

Ринемся вниз!

Вместе с огнем и металлом и газом и паром нароем шахт, пробурим величайшие в мире туннели, взрывами газа опустошим в недрах земли непробитые страшные толщи. О, мы уйдем, мы зароемся в глуби, прорежем их тысячью стальных линий, мы осветим и обнажим подземные пропасти каскадами света и наполним их ревом металла. На многие годы уйдем от солнца, мерцания звезд, сольемся с землей: она в нас и мы в ней…».

Гастев провидит появление нового ХОЗЯИНА планеты:

«Землею рожденные, мы в нее возвратимся, как сказано древним, но земля преобразится: запертая со всех сторон – без входов и выходов! – она будет полна несмолкаемой бурей труда; кругом закованный сталью земной шар будет котлом вселенной, и когда, в исступлении трудового порыва, земля не выдержит и разорвет стальную броню, она родит новых существ, имя которым уже не будет человек».

Поэт прозревает и новые, уже космические, задачи, которые вооруженный машинами новый человек возьмется выполнить:

«Новорожденные не заметят маленького низкого неба, потерявшегося во взрыве их рождения, и сразу двинут всю землю на новую орбиту, перемешают карту солнц и планет, создадут новые этажи над мирами.

Сам мир будет новой машиной, где космос впервые найдет свое собственное сердце, свое биенье…».

Великолепна, величественна, неординарна концовка этой прозопоэмы Гастева, названной «Мы посягнем». Вот она:

«Будет время, – одним нажимом мы оборвем работу во всем мире, усмирим машины. Вселенная наполнится тогда радостным эхом труда, и неизвестно где рожденные аккорды зазвучат еще о больших, незримо и немыслимо далеких горизонтах.

И в эту минуту, когда, холодея, будут отдыхать от стального бега машины, мы всем мировым миллиардом еще раз, не то божески, не то демонски, еще сильнее, еще безумнее посягнем!»

8.4. Три координаты судьбы

Малознаемый ныне, за суматохой, маетой и суетой жизненной текучки, прочно забытый, поминаемый только редкими историками искусства или техники, Алексей Гастев – его жизнь, взгляды, мечты когда-то характеризовали, наполняли смыслом целую историческую эпоху. На этой колоритнейшей фигуре боготворящего железо и сталь человека, подвижника революции, поэта-пролеткультовца, талантливого инженера, стоит задержаться.