Гомо Сапиенс. Человек разумный

Запрещена и поэзия. Гомера могли читать только ученые, да и то лишь в пожилом возрасте. А детям няньки вместо сказок рассказывали про уравнения и теоремы…

Любопытно было бы узнать, на какие мысли навело бы Имре Мадача наше время? Эпоха, когда рядом с естественной природной средой возникла, все более утверждаясь, укореняясь, подпитываемая усилиями человека, другая, искусственная среда обитания.

Она, эта техническая «биосфера» возникла не в один день. И даже не в год. Процесс был страшно медленным.

Человек поселился в домах-избушках. Перестал черпать воду из ручьев и речушек, таская ее в ведрах, вырыл колодцы с журавлями и воротами, после исхитрился и провел воду в свои хоромы – воду уже профильтрованную, хлорированную и фторированную.

Человек приручил разное зверье, сделал себе помощником лошадь, потом заменил ее автомобилем.

Человек открывал все новые производства, которые, скажем по секрету, чаще служили не ему, а друг другу. И все же он с трудом сознавал, что рядом с естественной средой обитания встает на все более равных правах среда искусственная.

Мы и сейчас все еще полагаем (надеемся?), что города, фабрики, производства – лишь довесок, приправа, средства для того, чтобы приспособиться к природной среде, что, как и прежде, мы живем в живой природе. Но нет! Воздвигнутый человеком мир конструкций, то, что носит разные имена: «синтетический мир», «новая экология», «вторая среда обитания», «вторая природа» – этот мир давно уже обрел полную реальность, и также, как естественная природа, «первая природа», требует, чтобы человек приспосабливался еще и к ней.

И мы ныне живем уже между и рядом с двумя природами, первой и второй. Это факт – радостный и печальный – нашей эпохи, наши будни, наша обыденность, знак, мета.

Герберт Уэллс когда-то предлагал сделать эмблемой XIX века, его олицетворением, бегущий по рельсам локомотив. Но что могло служить той же цели в веке XX? Столетии, которое попеременно называли то веком электричества, то веком атома, кибернетики, компьютеров?..

Что сделать всеобъемлющим символом, эмблемой? Видимо, символом XX века надо было считать окрепшую, расправившую плечи, твердо стоящую на ногах, распрямившуюся во весь свой гигантский рост, начавшую затмевать свою естественную прародительницу вторую природу. Эта громадина и внушила человеку ложную мысль о вседозволенности, дала повод предъявить претензии на собственное исполинство».

8.12. «У Москвы есть план»

Молодая страна с непроходимым пластом тайги, с четырехсоттысячеверстными реками, с бескрайними равнинами, по которым на бешеных ходулях мчатся бураны, страна, чуть вышедшая из стадии кочевья, европоазиатская громада – Россия, где по уши завяз и чуть не утонул в болоте Петр I, – эта страна издавна звала к гигантскому революционному жесту.

Алексей Гастев. «Восстание культуры»

Человек-гаргантюа ныне ходит по Земле. Он обхватил планету руками, дотянулся до гималайских вершин, коснулся дна океанских пучин, проник в огненные глубины земных недр.

Завидные деяния: успокоиться бы, отдохнуть. Но нет – человек теперь рвется в космос. Он уже оставил следы своих подошв на пыльной поверхности Луны, снарядил экспедиции автоматов к Марсу и Венере и вскоре, должно быть, займется инвентаризацией звезд, хозяйским оком вглядываясь в неоглядные дали Млечного Пути…

В предвоенные (вторая мировая война) годы певцом будущего (тогда все еще было впереди!) гигантизма, трубачом растущего исполинства человека стал в нашей стране, фактически подхватив, как мы убедимся дальше, эстафетную гастевскую палочку, писатель М. Ильин.