Гончая свора

Безродный Бенсум, с которым Лим до последних событий водил крепкую дружбу, был из снабженцев и часто возил всякую всячину в расположение специального отряда разведки. Как-то раз на разгрузке, он рассказал довольно интересную историю, произошедшую с ним по возвращении на Клусс. Перед посадкой складской отсек разгерметизировался и система питания, дабы избежать перерасхода энергии, автоматически отключила там искусственную гравитацию. Такое случалось и раньше, но никогда с членом экипажа, запертым внутри. Безродный Бенсум находился в маленькой рубке управления кранами, располагающейся над общим помещением склада, и, придумывая занятия на скорый отпуск, не торопясь заправлял шнек барьерных волчков. Бенсума, прижав, подбросило до самого потолка, а волчки разметало в пределах рубки. Он включил магнитный щит на положительный импульс, намереваясь отлепиться и достать до стола с крюками-зацепами, но образовавшееся поле как-то включило барьерные волчки, а те, прекратив летать туда-сюда и реверсируя заряд к отрицательному значению, усилили внутреннее сопротивление. Безродный Бенсум, к огромному своему счастью, оказался в настоящем зажат посреди зацикленной цепи магнитных токов, сбивающих эффект перегрузки.

Тогда над ним вдоволь посмеялись. Теперь же эта история, эта хитрость, оказавшаяся чистой правдой, спасла Лиму жизнь. Он парил в воздухе, защищённый двойным контуром, столь же безмятежно, сколь безмятежен эмбрион в утробе матери. Но ничто не вечно в мерцании безмолвных звёзд и рано или поздно каждому предстоит родиться вновь.

"Дакт".

Скользящий удар о косую наклонность. Секция покатилась кувырком, едва не рассыпавшись.

Этого было достаточно: волчки подбросило, разметало, поле сместилось и Лима закрутило по переборкам вместе с кроватью, пару раз ударившей в спину, будто тряпичную куклу.

Привкус хлора во рту увлёк его чувства в тянущий водоворот растерянности. Как всё закончилось Лим не увидел.

***

Искры взорвались перед глазами. Что-то иголкой кольнуло под грудь. Лим очнулся от этого ощущения и пытался продышаться. Его пересохшие глотки сжались, замыкая дыхательные пути и блокируя внутреннее влаговыделение. Ядовито пахло сжиженным газом из пробитого конденсатора воздуха. Он поднялся на трясущихся локтях, закричал, чтобы избавиться от шума, стоящего в ушах – едва-едва, но это помогло. Затем мутным взором Лим скользнул по окружению.

Каюта встала боком, разломалась, но сквозь прорехи корпуса ландшафт просматривался. Они упали на солнечную сторону планеты. Сквозь вывернутый проём с входной части виднелся блёклый свет, отражённый в гранях побитой горки долерита. Шкафчик оторвало всего на половину верхних креплений и запирающий механизм остался цел. Хорошо, это было хорошо, значит с Рмун наверняка всё в порядке.

Голова кипела из-за перегрузок и скверного, по меркам выходца с Клусса, состава атмосферы. Система датчиков костюма отключилась. Шлем едва компенсировал влияние на дыхательные органы азота. Навигация перестала работать следом. Ни места, ни направления, ни времени.

Лим, еле передвигая конечностями и плохо понимая, какие из них действительно повреждены, а какие нет, пополз к шкафчику, постоянно накалываясь о россыпь шиповых осколков, недавно бывших термостойким стеклом высшего класса качества. Преодолев необходимое расстояние, он ухватился за край дверцы и попробовал сдвинуть пластинку активатора. Заело напрочь.

Рмун закашлялась где-то внутри.

– Рмун! Милая, я сейчас, я что-нибудь придумаю. Подожди… – секция со скрипом накренилась к бывшей точке входа. Они повисли на краю кратерного выступа. – Нет… – звук обдираемого о камень металла. – Рмун, держись!

Маятник камеры, зависшей в неопределённости, качнулся.

С ощутимым ускорением секция сползла с края, съехала на полтора дакта вниз до дна и сильно ударила в зернистую почву кратерного углубления, похожую на перепрелый чернозём, смешанный над глиняными комками. Острый угол секции пробил в кратере крупную дыру, размером с орудийный калибр утура. Независимый источник света поизносился за тяжёлую посадку и теперь окончательно затухал, едва помигивая сквозь треснутые диоды.

Хват ослабших кистей не удержал его. Лим скатился по наклону, соскользнул и пропал в темноте глубинных пустот.

Сюрреализм видимого походил на сон, но, без сомнений, он был в сознании, не растерявшем рассудка: полёт во тьме и бурление синих волн, плещущихся по жилам. Сильный удар плашмя, а затем приступ болевой сонливости или, как говорят службы медицинского контроля, "долой нерадивого пилота". Нейроны мозга сговариваются и, за спиной своего владельца, ограждают носитель от тела, спасая обоих. Хитрецы, большие хитрецы. Если бы не карбиновые стяжки ему не выжить. Даже хадву не смогли бы после такого встать – не то притяжение.

Тонкий лучик света, бьющий ему в глаза, прервала оторвавшаяся конструкция шкафа, грохнувшего рядом через четырнадцать гезхоров. Он был на грани, но считал, запоминал. Они с Рмун попали в некие пустоты под кратером. Возможно, их тоже вырыли загадочные творцы-создатели?

– Рмун…