Гончая

   – Хочешь защиту поставить? – Хорр наклонился над столом так, чтобы видеть мое лицо. – Можно. Дай-ка свою руку, красавица, хочу кое-что проверить.

   Поколебавшись с мгновение и заручившись одобрительным кивком со стороны Бронзового Бога, я протянула чужаку свою правую руку. Он перехватил запястье, неодобрительно цокнул языком, рассматривая клеймо, а потом стремительно – я и глазом моргнуть не успела – выбросил из рукава тонкое лезвие метательного ножа и полоснул им по моей коже прямо над изображением трехглавого пса.

   Я вскрикнула от неожиданности, а чувство обиды почти заглушило боль. Что за фигня происходит, и почему Рик позволяет этому маньяку меня резать?

   – Ничего не бойся, – шепнул Бронзовый Бог и, оттолкнув руку Хорра, сам взял меня за запястье, а ррхато тем временем извлек из кармана какую-то тряпицу – боже, пожалуйста, пусть она будет чистой! – умело перевязал рану, которую сам и нанес, бормоча что-то на К'Ургеа. Возможно, это был какой-то заговор. Ну, заговаривают же наши бабки малышню на испуг или от сглаза. Монахини и преподаватели училища, само собой, относились ко всему этому исключительно отрицательно.

   Помню, Неска, устав от кошмаров, которые преследовали ее после первого похода в лимб, обратилась к одной шептухе, жившей на окраине Центра. Та потребовала у близняшки волосок, поплевала над литровой банкой с водой, а потом велела пить по чайной ложке перед завтраком, обедом и ужином. Через неделю кошмары пропали без следа, а Неска загремела в карцер. По официальной версии – за то, что добровольно участвовала в мошеннической операции (да-да, шептух в Центре иначе как мошенницами никто не называет), по неофициальной – за длинный язык. А нечего было на каждом углу трепаться, что ей бабка-шепутнья помогла избавиться от кошмаров!

   То, что бормотал Хорр над моим запястьем, было очень похоже на заговор. Хотя я могла и ошибаться. Может, он с умным видом лепетал на К'Ургеа какую-нибудь чепуху вроде «сим-селябим», «аськи-масяськи» или «чары-мары-фук», а я тут накручиваю себя...

   – Повязку не снимай, пока кожа под ней чесаться не перестанет, – велел ррхато, – и в лимб одна не ходи. Хотя бы до первой луны.

   – В лимб она теперь одна вообще не ходит, – заверил его Рик и поцеловал мою ладонь, прежде чем отпустить. После чего с самым серьезным видом посмотрел на Хорра и хмуро заметил:

– Но вопрос о том, как шаман зашел на эту сторону лимба, остается открытым. Разве Хранители открыли границу?

   Ррхато скривил губы, в его голосе отчетливо проскальзывали нотки досады и недовольства.

   – Я же пообещал, мы найдем виновных! – И тут же спросил, заметив, что я отодвинула от себя тарелку:

– Ивелина, а ты почему чурчхелу не ешь? Не любишь сладкое?

   – Аппетит пропал, – ответила недружелюбно.

   У кого б угодно пропал после кровопускания. Кроме того, за окном уже давным-давно стемнело, и я вдруг поняла, что мне придется спать с тремя ррхато под одной крышей – вряд ли Рик согласится выгнать их на улицу на ночь глядя. Нет, Охотника можно было понять, ведь это для меня они чужаки, а для него знакомые, с которыми он не однажды имел общие дела. Пожалуй, даже друзья, раз мама одного из них передает гостинцы, щедро сдобренные теплыми словами.

   От разговора о шамане мужчины перешли к обсуждению последних происшествий на их территориях. Хорр рассказал о том, как у них ограбили банк, Рик поведал о нашем странном деле. Я молчала, не встревая в их беседу. Сидела в углу и, пользуясь тем, что на меня никто не обращает внимания, сушила волосы, лениво прислушиваясь и сцеживая в кулак редкие зевки.

   От насущных дел мужчины перешли к политике, и я сразу поняла, что клюквенный квас уже никто, кроме меня, не пьет, предпочтя ему чачу.

   – Ясно, что граница нужна, что вo избежание будущих конфликтов законы должны соблюдать все – от рядового ррхато до родового шамана, – гулким басом вещал Насмешник. – Но какого черта, я вас спрашиваю? В последней войне дерево моего рода потеряло не одну ветвь. Семью родного дядьки вырезали ночью, когда все спали, а он был последним шаманом нашего рода… Мы три раза посылали запрос в их правительство. Три раза просили позволить нам Х'Айиту – и все напрасно! Так что еще не понятно, так ли уж был виновен этот нарушивший границы шаман.

   – Мы не охотимся на чужих территориях, – вставил Молчун, улучив паузу в монологе своего приятеля. – Это закон, брат. И защищает он не только нас с тобой, но и наших потомков.

   – Потомков... – Насмешник искоса глянул на меня и, тряхнув головой, отвернулся к окну. – Будто я сам этого не понимаю… Но это не значит, что мне нравится…

   – Да что там тебе нравится, салага? Нос еще не дорос в политические дебаты встревать...

   Плавная беседа то почти затухала, то разгоралась с новой силой… И я не знаю, сколько времени еще длилась, если бы внезапно не пропало электричество.

   – Топливо в генераторе закончилось, – сообщил Рик. – И хрен с ним, давайте спать ложиться. Все равно наши споры ни к чему не приведут.