Гончарный круг

Макар тронул Дениса за руку, попросил налить еще по стопке и, когда выпили, обнял Михаила Лукича за плечо, притянул к себе, замотал головой, заулыбался.

— История тут у меня есть одна, — проговорил он и полез за банкой с махоркой. Денис пододвинул ему пачку сигарет. Макар махнул рукой, закурил сигарету. Дым полез в щетину. Он наклонил голову, сощурился одним глазом. — Приятель у меня один есть. Все бы мужик ничего, да горшки ляпал. — И отвернулся от Михаила Лукича, чтобы тот не увидел его ехидного лица.

— А ну-ка, интересно! — ближе придвинулся к нему Денис.

— Да уж это ваше дело, интересно ли, нет ли. Мое дело — рассказать, как было.

— Опять намелешь чего? — спросил Михаил Лукич.

— Цельная деревня свидетелей, пошто мне врать?

Глава 21

Пятый рассказ Макара.

— Ну дак вот… Горшки приятель ляпал. Год ляпает — хорошо, два — хорошо, три — молчим, мол, отойдет это у его, перебесится и остынет. А приятель все дует да дует который уж десяток годов… Девать горшки некуда, спасу от них никакого, а ему и дела нет. Наманили на его финагента, тот ему такой налог заломил, что другой бы в прорубь сунулся, а этот телку свел со двора — и опять за круг. Другую крайность взяли: сапогами перемяли цельную партию, а он еще навертел. Ну, чего делать? Всю округу горшками заставил — не пройти, не проехать, не скотину выгнать на пасево. Стали горшки в другие местности вывозить. В область свезли, в столицу. До заграницы дело дошло. Там партийку взяли и говорят: шабаш, не надо больше. А куда их девать-то? Наши говорят: никакого средства не знаем, выручайте! Те отвечают: господи, чего проще! Тарарам ему сделайте, и отстанет. И спеца своего прислали. Их там хлебом не корми, дай только тарарам устроить.

Явился спец, бригаду ему собрали, нагрузили машину приборами и — к приятелю по месту жительства, дескать, откуда все пошло, там должно и порешиться. Приехали. А дело-то такое — народ кругом, объяснить все кажному надо. Они разом от всех отвертелись: кино, мол, сымать будем про горшки. Шибко, мол, они хорошие, скоро цельный мир покорят. Конечно, наши средства под это кинули. Гослиния нужна для тарарама? Завтра же и будет! Токо ум пошел по округе — сколько машин пригнали. И землю сверлят, и столбы ставят, и выпить даже, охота если, дак — на казенный счет. Во, как припекло!

Приятель мой гужуется. Мол, видали горшки-то! В зенит пошли. А спец ихний свое дело делает: примеряется и так, и эдак, чтобы уж верно было. В один бы день он тут все уделал, да не больно велено было торопиться — маскировка, мол, нужна, чтобы и догадки не было ни у кого, как тут все делается.

— Дураки, выходит, у нас кругом? И ты, выходит, дурак? — спросил Михаил Лукич.

— Зато ты у нас умник. — Макар кивнул головой в сторону хозяина, мол, видали его?

Михаил Лукич слабо махнул рукой и отодвинулся, будто потерял интерес к истории.

— Ну, дак вот… Рубахи с «петухами» привезли, трали-вали… А спец-от и думает: дай, думает, наводящее средство испытаю — дом велю разобрать. Коли ради этого круг бросит, дак рекомендацию можно дать: в случае опасности — разбирай избу! А приятель на такое средство и ухом не повел. Переборку выставили, он круг на ее место поставил, готов крутить, токо глины напасай! Дом, выходит, разбирать бесполезно. Он хошь в подполье полезет — токо бы за горшками!

Ну и вышло, што, кроме тарарама средства против его нет никакова. Закатили тогда в избу фонари с особым светом, еще какую-то штуку на треногу поставили. С виду-то больно уж мирная штука: стеклышки сининькие, гармошка на линеечке… Поставили все это дело в избе. Ну, говорят, крути приятель! Да как дадут ему свету со всех сторон, и штука эта как заурчит. Скудельник-от тыр-пыр — восемь дыр! Руки-то как спеклись. Глядят — скис. Порядок, значит, можно сматывать удочки. А тут народ и привалил — уж откуда чего прослышали, принесли горшки под тарарам сдавать. И, милые, приятель-от наш и опамятовался! Потихоньку сперва, потихоньку, а потом и снова в интерес вошел! Вот уж тут спец и взял его в оборот, пока оба не отвалились: один — от круга, другой — от штуки своей. Чуть кончили, спец велел манатки собирать — как бы опять не опростоволоситься.

— А ты чего захмурел вроде? — спросил Макар Дениса.

— Приятеля твоего жалко. Как он теперь-то?

— Оклемается, поди. Сам-от жив покуда, дак и сядет еще. Уж с чем родился, с тем и помрет.

— Ну, а спецы чего, довольны?

— Я после всего говорю спецу: все ли, мол, в скудельнике-то высветил? Молчит. Может, хитрит, а может и сомневается. Чай, с мужиком дело-то имел, а мужику-то нашему — у-уу! — чего на жизни-то не перепадало! А ты гляди, какие еще мы! Так што уж тарарам-от ваш как-нибудь переживем, перемелем.

— Не больно складно у меня получилось-то сегодня, — вдруг заключил Макар. — Давай-ко мы с тобой еще по стопке за мужика, а?

— С удовольствием.

Они пододвинулись поближе к Михаилу Лукичу, тихо чокнулись полными стопками и, поглядев друг на дружку усталыми глазами, заулыбались безо всяких слов.

— Чего там троица наша улыбается? — спросил председатель.