Гондола-призрак

Однако делать было нечего, гордого пленника отправили обратно в камеру, где он остаток ночи ходил взад-вперед, трепеща от возмущения (комендант наблюдал за ним в глазок), а Совет Десяти счел за благо отправиться спать и собраться вечером следующего дня, чтобы выработать подходящее решение.

Когда Али Бадалук узнал от своего тайного осведомителя, что обмен сына халифа на Панталоне провалился, он велел привести к себе Арлекина и завел с ним такой разговор:

— Я не хочу раскаиваться в том, что дал увлечь себя твоим планом похитить Панталоне. Не хочу раскаиваться, что не велел сразу отрубить голову тебе и твоим дружкам. Не хочу раскаиваться, что…

— Ну, так не кайтесь, и дело с концом, — прервал его Арлекин. — И тогда вам не придется посыпать пеплом голову и всякое такое.

— Молчи! Если я решил покаяться — значит, буду каяться. А нести мое покаяние будешь ты. Но все равно у меня сердце не на месте…

— Не на месте? А где же оно? В животе или, может, в пятке?

— Погоди, дай мне договорить, а потом уже будешь острить, если захочешь. Так вот, у меня сердце не месте, пока Совет Десяти не принял никакого решения. Это несправедливо — идея была твоя, а сердце не на месте у меня. Так что подвешу-ка я тебя к мачте, покуда Совет Десяти не выдаст мне сына халифа. Там тебе самое место!

— О нет! Я страдаю головокружениями, синьор пират!

— А-а-а, голова кружится? Бедняжка! Хочешь, вверх ногами подвешу, чтобы меньше кружилась?

Арлекин тут же перестал возмущаться. И уже через десять минут качался под самой высокой реей «Султановой бороды» на канате, пропущенном у него под мышками, — к вящему изумлению чаек и альбатросов, круживших вокруг мачты, как ласточки вокруг колокольни.

Прочие пленники были доставлены на палубу полюбоваться зрелищем.

— Это только начало, — процедил Бадалук. — Если сын моего владыки и повелителя не будет освобожден, все вы будете подвешены на рее. И не под мышки, а за шею!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой Арлекин и Пульчинелла поют дуэтом

вечеру разразилась ужасная гроза.

Молнии метили в Арлекина как в мишень, и бедняге приходилось беспрестанно дрыгаться и выкручиваться в воздухе, чтобы не попасть под удар.

«Если меня не снимут сию секунду, — проносилось при этом у него в голове, — вместо меня придется спускать вниз обгорелую головешку».

Дождь со всех сторон яростно хлестал и поливал подвешенного. Сначала капли били ему прямо в голову, потом ветер стал закидывать косые струи в левый бок и в правый.

«Хороший душ, нечего сказать, — меланхолически размышлял он. — Теперь хоть год могу не мыться и все равно чистым останусь».

Когда гроза стихла, Али Бадалук поднялся на мостик.

— Ты еще здесь? А я думал, тебя давно молнии испепелили.

— Ежели хотите увидеть мои уголечки, нечего меня в дождик вывешивать, — бойко ответил Арлекин (хотя голос его был едва слышен). — Я тут уже стал привыкать к высоте. Свежий воздух всегда на пользу, знаете ли.

Али Бадалук разрешил остальным пленникам покормить своего товарища. Для чего даже согласился расковать Хлебожуя и Пульчинеллу. Тот взобрался по грот-мачте с фляжкой вина под мышкой.

— Вода снаружи, вино внутри, — заметил Пульчинелла, протягивая фляжку Арлекину.

Тот благодарно припал к ней и долго не отрывался, пока не почувствовал, как силы к нему возвращаются. И не просто возвращаются, а прямо-таки ударяют в голову.

— Пульчинелла, — неожиданно обратился он к товарищу, — а не спеть ли нам?

— А почему бы и нет? Жаль только, у меня нет с собой гитары…

— Ничего, обойдемся без нее! Запевай!

И Пульчинелла запел:

Взгляни на Арлекина:
прекрасная картина,
подвешен он на мачте,
как новый медальон.

Но он не унывает
и весело глотает
из преогромной фляжки
ядреный самогон!

А с ним уселся смело
на мачту Пульчинелла,
не отстает от друга —
отличный компаньон!

Они могли бы распевать в таком духе без конца, если бы не громкий крик, неожиданно прервавший их:

— Тревога! Тревога!

— Что, что такое? — спросил Арлекин, целясь при этом пустой фляжкой в кричавшего на палубе пирата. — На горизонте кит?

— Есть! — выкрикнул Пульчинелла, увидев, что фляжка шмякнулась точнехонько на макушку пирата, который, однако, этого даже не заметил, а продолжал носиться туда-сюда и вопить:

— Тревога! Капитан Тарталья сбежал!

— Как сбежал?! — рыкнул Али Бадалук. — Как он мог сбежать, если все пленники скованы железной цепью?

— Да он просто факир какой-то! — развеселился Арлекин. — Видали таких в праздник на рыночной площади? Его хоть всего обвяжи веревками, как болонскую колбасу, ан не успеешь сосчитать до трех, как он уже свободен как птичка. Ай да капитан! Пульчинелла, куплет в честь капитана!

Споем про капитана,
в речах его заторы,
зато без разговора
сбежал из плена он!