Гонка к Источнику

— Шорл… — уверенности в её голосе было столько же, сколько в пустыне — воды — Я, конечно, могу попытаться, но в том направлении прошли штук пятнадцать… этих … До шпиля полграты, они скоро будут у вас — ждите со стороны солнца. Если я пойду за ними…

— Ни в коем случае! — запретил Шорл, уже задним числом понимая, что погребает тем самым свою последнюю надежду. Всё под контролем, блин… Теперь эти слова звучали как издёвка. Ни хрена не под контролем. — Сиди, где сидишь. Я свяжусь с тобой позже, когда мы здесь управимся… Майор, ты слышал? — он скосил взгляд в ту сторону, где, по его мнению, притаилась группа поддержки.

Однако, ответа не поступило. Поступили выстрелы. Одна длинная очередь, две короткие, потом ещё одна длинная на фоне нескольких коротких… Это уже превращалось в традицию, когда вместо людей на вопросы отвечало оружие, и традиция оная была с запашком…

— Чёрт те что… — насупился капитан, снимая винтовку с предохранителя — Слушай, старик, а ты всё-таки за нас, или тебе пофиг? Одни мутанты воюют с другими, а моя хата с краю, нет?..

— Увы, моя хата как раз-таки в центре… — голограмма понуро опустила голову — И вы, безусловно, мне гораздо симпатичнее, нежели Халлатанги, но я и вправду ничем не могу вам помочь, своих полномочий у меня нет, оборудование мне не подчиняется. Я ничего не вижу. Я даже не могу…

— Слышишь, Лийер, проблемы! — это был Найц — Халлатангов целый взвод, Глор мёртв, я отхожу к тебе! — через миг капитан уже увидел его бегущую фигуру, и присел на колено, целясь в том направлении.

— Вижу тебя. Веду. — сказал он, одновременно открывая самый дальний чулан сознания, и наглухо запирая в нём новость о смерти сиарского первооткрывателя.

Шорл не стал переспрашивать, правильно ли он понял — он знал, что понял всё правильно — такими вещами в осназе не шутят, а в ситуации подобной этой, такими вещами не шутят в принципе … А значит, Далранс так и не получил бессмертия — вместо бессмертия, он погиб с оружием в руках, исполняя приказ капитана Лийера — точно так, как погибли, исполняя его приказы, уже почти четыреста военнослужащих за последние десять лет… «Но мы не забудем… Мы никогда не забываем. И если останемся живы, мы обязательно выпьем за тебя рюмочку, друг…» — мысленно пообещал Шорл, и не поворачивая головы, позвал стоявшего за спиной:

— Скажи, а зачем ты вообще здесь нужен, если ты ничего не можешь?

— Я всего-навсего исполнитель, фигура несамостоятельная… Извините. — голографический призрак выражал такую натуральную скорбь, что Лийеру приходилось ежесекундно напоминать себе, что он имеет дело не с человеком.

— Несамостоятельная… — в мозгу капитана уже созрел план «В»: безнадёга, порою, делала его чертовски изобретательным — Значит, оборудование тебе не подчинено… Верю, верю. А вот просвяти-ка меня, отсталого, откуда берётся твоё изображение; ты ведь не святой дух?

— Увы, не святой… И даже не дух. Изображение выводится обыкновенным голографическим проэктором… — старик поперхунлся своими словами, и посмотрел на Лийера с нескрываемым восхищением — Послушайте… А ведь и правда!!! Если, конечно, они не обладают каким-нибудь особенным зрением…

— Если … — грустно подтвердил Шорл. Из одного сплошного «если» состоял весь его сегодняшний день: с утра, и до этой минуты. — Какова производительность проэктора?

* * *

Последствия штурма и радовали, и… угнетали. Причём угнетали они больше, чем радовали. Пол был усыпан каменной крошкой, колонны — некогда гладкие и стройные — напоминали теперь обглоданные кукурузные початки, а две из них вовсе обрушились — одна упала на траву, а другая… Другая колонна с апокалиптическим грохотом обвалилась в кратер, и натворила там чёрт знает каких дел — туман после этого стал пребывать, и в даный момент кратер был заполнен им на две трети. Пострадал ли при этом обер-полковник, да и мог ли он к тому времени пострадать вообще, капитан не ведал — в последний раз, когда он его видел, Азъер лежал на спине посереди затвердевшей на морозе кровавой лужи, и подозрительным образом не шевелился — точно так, как не шевелились две дюжины Халлатангов, тела которых были разбросаны сейчас по округе… Оптимистичное сравнение, правда?

Водя пустым взглядом по сторонам, Шорл медленно, но неотвратимо мрачнел. Только сейчас, когда всё закончилось — когда эйфория победы схлынула — ему начала открываться неприглядная истина — это ничего не менят. Ну то есть — совсем… Как человек, потерянный в океане, капитан сопротивлялся стихии всё больше и больше по инерции — не осознанно, но инстинктивно. Солёная горечь заливала лёгкие, мышцы немели, а он — если продолжать аналогию — молотил по воде, словно заведённый, сжигая последние калории для того, чтоб вознестись над волной ещё раз — ещё один раз… И снова рухнуть в пучину, в водовороты десятибального шторма: отчётливо понимая, что это уже окончательно… Так вот, затея с голографическим прожектором — это именно это. Последний свободный вздох, последний полёт над бездной… Последняя отсрочка того, чего нельзя избежать.