Гонка к Источнику

Прямоугольная же часть площади была обставлена традиционными каменными дворцами, самый большой и нарядный из которых, — Большой Императорский — размещался в противоположенном от полукруга конце. Ну а в центре закруглённой части, высилась к небесам километровая стела из бардового камня с белыми прожилками, на вершине которой, уже расправив крылья, и готовый сорваться в любую секунду, пританцовывал золотистый сорокаметровый феникс, охваченный яростным жёлто-красным пламенем, чьи длинные языки ласкали бессмертную скульптуру уже пятьсот восемьдесят лет подряд, не прекращая своего занятия ни на секунду. Загнутый клюв был хищно раскрыт, а пустые, лишённые зрачков глаза, зорко следили за копошащимися внизу людьми, словно птица высматривала среди них свою будущую жертву. Суровый взгляд застывшего пернатого исполина норовил поймать на себе каждый без исключения прохожий — такова была жутковатая магия этого величественного монумента… Монумента той самой Победе, и именно с большой буквы, в честь которой была названа сея площадь — площадь Победы. А у подножия памятника, в специальной застеклённой нише, лежал для обозрения всех желающих подлинник эпохального, вселяющего трепет даже шесть веков после подписания, документа — «Пакта о капитуляции Большого Найталлского Союза и образования Великой Таллской Империи», вместе с двадцати тремя подписями самых могущественных людей того грозного времени. Той эпохи, когда вчерашние супердержавы сыпались как карточные домики, когда великие лидеры сменяли друг дружку как картинки калейдоскопа, когда на месте тотальной разрухи и уничтожения взлетали и падали могучие империи…

И вот наступил 6629-ый год. Большой Союз, безнадёжно утративший стратегическую инициативу ещё задолго до начала войны, был разгромлен, пятьсот миллионов имён в течении полутора лет пополнили списки убитых, облака радиоактивной пыли грозили задушить всех оставшихся, а до открытия подпространственной дуги оставались считанные годы… Человечество ещё не знало, что космос, на проверку, окажется далеко не таким уютным и приветливым, как вещали со страниц своих романов иные фантасты, что едва оно сделает первый робкий шажок к звёздам, на него тут же накинутся премерзкие твари под названием Драары, как оно и не знало того, что где-то там есть Земля, Ланора, Амилая, и Айтарн. Что через четыреста лет оно будет контролировать около пятидесяти тысяч кубических световых лет пространства, и диктовать свои правила десяткам инопланетных рас… Но уже тогда было ясно: человечество едино, и это — навсегда. Потому что человечество увидело то, о чём, как выяснилось, оказалось гораздо лучше сто раз услышать… В очередной раз, и невиданных доселе масштабах, доказав справедливость поговорки про мужика и гром. Впрочем, это человечество о существовании такой поговорки, натурально, не подозревало.

Шорл тряхнул головой, отгоняя несвойственные себе рассуждения, и направился к циклопической колонне. Путь занял на удивление мало времени, и вскоре каперанг уже стоял напротив ниши с историческим документом… Документ отсутствовал. Офицер резко обернулся. На площади, только что такой многолюдной, и в пределах прямой видимости вообще, не было ни души. Неприятный холодок пробежал по спине Шорла, как вдруг его осенило.

— Я сплю. — громко и внятно произнёс он. — Это всего лишь бредовый сон.

Словно в подтверждение его слов, со всех сторон на капитана навалился леденящий душу, нереально громкий вой воздушной тревоги. Шорл с недоумением обнаружил, что находится не в центре площади, а прямо у подножия зеркальных стен окружающих её зданий. Капитан рухнул на колени, изо всех сил зажимая уши руками — что разумеется, не помогало — как вдруг зеркала, не выдержав страшной вибрации, начали со звоном лопаться, щедро посыпая Шорла острыми стеклянными осколками, нещадно режущими лицо и руки… Земля вдруг разверзлась, и окружающий мир перестал существовать. Но звуки остались.

Проснулся он от настойчивого писка встроенного в наручные часы будильника. Машинально отключив противную сигнализацию, он пролежал секунд пять, тупо уставившись в потолок, и мучительно вспоминая — где же он находится?

— Яваль. Весёлый Осьминог. — тихо произнёс капитан, и глупо усмехнулся. За последние дни он побывал в стольких местах, что начинал уже путаться.

Было ровно восемь, сиречь полдень, по местному. А по неместному, было полдесятого утра, и шло одиннадцатое число девятого месяца… День Империи. День Человечества, если угодно. Шорл зевнул, и ностальгически улыбнулся. Ровно год назад, ему посчастливилось присутствовать на одном из кораблей, пролетающих над таллской столицей во время традиционного военного парада. В качестве заместителя капитана, правда, но не суть важно… ТАКр «Хартол», названный в честь столицы Айтарна, являлся копией «Оскара», но был достроен и встал на боевое дежурство на полгода раньше собрата. Он, и ещё десяток космических левиафанов, плотным строем проплывали над Истэлью, сопровождаемые десятками эсминцев, и сотнями, сотнями истребителей.