Гонка за смертью

На миг в толпе образовался просвет, и их взгляды встретились. Итейн вежливо улыбнулся. Девочка посмотрела на него, а затем презрительно вздернула губу и продолжила пинать лист. Итейн безмолвно проклял судьбу, которая даровала свободу ей, а не ему, и поспешил дальше.

Банкиры исчезли. Или, точнее, они слились с толпой.

Итейн заметил еще десяток впереди – в той же самой темной одежде и фетровых шляпах. Вскоре толпа уже наполовину состояла из людей в тех же костюмах. Призрак остановился; ему захотелось отказаться от своей затеи, и только мысль о неизбежной отповеди со стороны Сизин не давала ему повернуть назад.

Если ему нужны мошенники, то он пришел по адресу. Как никситы присвоили себе права на Никс, так и банки объявили о стремлении защитить половины монет. Никто уже точно не помнил, когда именно хранилища стали мощными организациями, но этот момент уже остался в прошлом, и сейчас здания старейших банков ничем не уступали башням тал, торов и сереков, а некоторые из них могли даже посоперничать с Палатой Кодекса и Небесной Иглой.

Итейн ненавидел банки. Даже в искаженной системе морали Города Множества Душ все равно существовала некая шкала отсчета, и в ней банки находились почти на самом дне. Любой богатый тор или тал, у которого есть достаточно большое здание и достаточно незапятнанная репутацию, мог стать банкиром. А почему бы и нет? За защиту чужих монет полагался немалый гонорар. Банки жирели, получая огромную прибыль, а их хозяева тратили целые бочки серебра на покупку новых теней. И если кто-то ставил под сомнение их деятельность или даже – упаси мертвые боги – подавал на них жалобу, банки быстро скрывали простоту своих услуг, ссылаясь на проценты, вычисления и правила Кодекса – столь сложные, что в них запутался бы даже судья Палаты. Итейн считал, что присваивать плоды чужого труда – подло, и, следовательно, банки были ничуть не лучше душекрадов.

Призрак посмотрел на величественные пирамидальные шпили с окнами и балконами. Их архитектура, как и почти везде в Араксе, была мрачной, но роскошной. На их боках красовались большие золотые печати. На их верхушках поблескивал металл. На стенах были выложены ряды из черепов; по традиции эти черепа красили в разные цвета. На безжизненно повисших шелковых знаменах и огромных резных панелях были выведены имена семейств, которые занимались банковским делом уже сотни лет.

Хранилища Ахенатена.

Сетмос.

Монетный двор Фенека.

Харкуф.

Объединенный Флимзи.

Банк Аракса.

Сколько половин монет хранится в этих зданиях? Сколько миллионов душ тут учтено? Половина богатства города – нет, всего Арка – находилась здесь, в этом районе площадью в две квадратных мили. Итейн порадовался, что его собственная монета лежит в древних хранилищах Иглы, куда не дотянутся наманикюренные пальцы этих хапуг.

Он щелкнул пальцами, но звука не последовало. Возможно, убийца – банк. Или банкир. Иначе почему пострадали аристократы, которые держали богатства в собственных хранилищах? Чем больше Итейн думал об этом, тем более логичным ему казался этот вариант. Именно так и устроен этот город: те, у кого есть власть, всегда мечтают стать еще сильнее. Таково проклятие власти. Она словно океан: человек стремится узнать, насколько он глубок, и ради этого готов даже рискнуть жизнью.

Итейн стоял в центре треугольника, образованного тремя сходящимися проспектами. Он смотрел на огромные здания банков и думал о том, представителя которого из них ему следует пригласить к Сизин. Призрачный шрам на его мягкой голове никогда не чесался, но Итейн все равно провел по нему пальцами.

Позади послышался слабый шорох. Слишком тихие шаги, и слишком близко. Итейн резко развернулся; его рука взлетела вверх, к рукояти меча. Он увидел яркое алое пятно. Под капюшоном сияло женское лицо – из-за цвета одежды оно казалось почти фиолетовым. Руки тень сцепила внутри длинных рукавов. Итейн снова понял, что не может отвести глаз от белого пера – символа свободы.

– Итейн Талин, клянусь моим посмертным светом, – выдохнула она.

– Просвещенная сестра Лирия. Давно не виделись.

– Действительно, давно. По нашим подсчетам, почти двадцать лет. – Она указала на его золотое перо. – Королевской семье еще не надоел твой острый язык?

Итейн сложил руки на груди.

– Ты, Лирия, как всегда проницательна.

– Мы удивлены тем, что ты не исчез вместе с нашей императрицей. Ты ведь принадлежишь ей.

Итейн сделал вид, что откашливается.

– Теперь мной владеет будущая императрица – меня, если можно так выразиться, ей одолжили. Она сочла необходимым оставить меня здесь.

Лирия медленно кивнула, что-то прикидывая.

– Ты далеко ушел от своей башни.

– А ты – от своей норы. Ты рискуешь, бродя по краю Центральных районов. Если тебя увидит дознаватель или кто-то из стражи… – Он изобразил, что бьет себя по руке. – Ай-ай.

– Что привело тебя в банковский район?

– Тот же вопрос можно задать и тебе. Лично я, на самом деле, ищу человека, которого нужно пригласить к ужину.

Лирия негромко рассмеялась. Это был холодный смех, наполненный отвратительной гордостью, которую взращивал в своих сторонниках культ Сеша.