Гонки с дьяволом

— Никаких Алексеев! — категорически возразил Паскевич, — смотри за ним, чтобы не вздумал встать!

— Но мне нужно его видеть!

— Все! Разговор окончен!

Я решил отомстить ему:

— А почему ты не в форме?

Фантомас разинул рот и вдруг залился смехом.

— Уже донесли?! Если Одиссей шутит, то дела идут на поправку!

Он вспомнил мою студенческую кличку. Я протянул ему руку:

— Сашка, дорогой мой!

Паскевич снял очки и, часто моргая глазами, стал протирать стекла.

— Откуда у нас курица? — спросил я Евгению, отхлебнув глоток горячего, щедро сдобренного укропом бульона.

— Утром принесла Христинка. Вероника Сергеевна прислала.

— Они что, уже перебрались?

— Я не видела Веронику, но Христина сказала, что еще не все. Но большая часть уже в Грибовичах. Остальные управятся дня за два. Там еще кое-какие дела с оборудованием фермы.

— Им помогли?

— Да! Всем этим занимается теперь Алексей.

— Где он? Мне надо его видеть!

— Он приходил, но Александр Иванович поставил у нашего дома «караул» и никого не велел пускать еще два дня!

— Саша! Что это значит?

— Это значит, что лежи и не рыпайся! Здесь командую я! Хватит того, что ты три дня не приходил в сознание. Пойми, я хирург и в нервных болезнях не разбираюсь. Вначале я подумал, что у тебя инсульт! Но, слава богу, ошибся. Ты просто переутомился. Откровенно, я еще не встречался с подобным. Но в таких случаях самое лучшее лекарство — покой.

— А как там наши раненые?

Сашка помрачнел:

— Ярославу пришлось ампутировать ногу. Остальные скоро поправятся.

— Бориса Ивановича похоронили?

— Вчера!

— Что нам теперь делать? Кто его заменит?

— Ты его в бреду несколько раз звал! — произнесла Евгения.

— Что и говорить! Старик был большой души человек, — вздохнул Александр Иванович, — девчонки ревели на похоронах в три ручья.

Я попробовал приподняться, но почувствовал, что даже это движение дается мне с большим трудом.

— Да! Если бы не он, то наша судьба могла бы сложиться совсем иначе. Может быть, многих из нас уже не было бы в живых!

По-видимому я побледнел, так как Сашка бросил на меня тревожный взгляд и, взяв руку, стал считать пульс.

— Давай-ка, постарайся заснуть!

Он направился к выходу, бросив взгляд на Евгению, которая вышла за ним, но вскоре вернулась, видимо по-лучив от Паскевича инструкции.

Глава XIX МЕЖДУ ДВУХ ОГНЕЙ

На следующий день ко мне, наконец, пропустили Алексея. Сашка не снял караул, но позволил посещения с его, Паскевича, разрешения.

— Ну, рассказывай! — встретил я Алексея.

Несмотря на теплую погоду, я что-то мерз, и Евгения с Катей затопили камин.

— С чего начать? — он вытащил трубку и опасливо посмотрел на Катю.

— Кури уж! Кстати, я тоже закурю, Катюша, — обратился я к ней, — дай мне табак, он у меня в левом ящике стола.

Мы закурили.

— Вы меня здорово напугали. Я подошел, чтобы рассказать о результатах допроса, а вы лежите на земле без сознания.

— Ладно! Это можешь пропустить и, вообще, перестань мне «Выкать»!

— Хорошо! Так вот, я допросил пленных, — он достал из кармана карту и расстелил ее на коленях, — вот где их логово, — указал он место на границе между Белоруссией и Польшей, — это от нас приблизительно километрах в ста пятидесяти.

— Сколько их?

— Человек двести. Тех, что входят в банду. Ну, и около пятисот рабов.

— Не понял?

— Самых настоящих рабов. Банда занималась тем, что захватывала в окрестных селах оставшихся в живых людей и заставляла их переселяться в свое расположение вместе с имуществом и скотом.

— И рабы не разбегаются?

— А куда? Вокруг собаки.

— Какое у них оружие?

— Стрелковое. Техники нет. Нет горючего, людей, которые бы ремонтировали технику. За зиму у них сели аккумуляторы и они даже не догадались их подзарядить. Потом они рассуждали, что конный транспорт выгоднее. Поэтому банда приехала на телегах, а машины, которые мы встретили в селе, были отобраны у попавших в засаду солдат.

— Чем они занимаются?

— Пьют, гуляют, насильничают. Остальные работают на них.

— И люди терпят?

— Двоих особо строптивых повесили. Ну, а так, за неподчинение бьют, введены телесные наказания. Привязывают к столбу и бьют кнутом. Недавно насмерть запороли польскую шестнадцатилетнюю девочку, посмевшую отказать во взаимности главарю банды.

— И кто же он?

— Некий Степан Можиевский. До катастрофы работал не то в милиции, не то в прокуратуре. Толком никто не знает.

— Там что, я не понял, есть поляки?

— Всех понемногу. Поляки, белорусы, украинцы. Как среди бандитов, так и среди рабов. Банда, в основном, состоит из бывших уголовников. Этот Можиевский тоже вроде бы до катастрофы был осужден за должностные преступления и сидел в тюрьме. Там и набрал себе дружков.

— Как далеко они заходили в своих «экспедициях»?

— Белоруссия, Польша, Литва!

— И никто не сопротивлялся?

— Отчего же! В Литве, например, они столкнулись с хорошо вооруженной общиной и ушли, потеряв около двадцати человек. В Польше хуже. Там населения почти не осталось. Иногда встречаются маленькие группы по десять человек. Они, естественно, не могут оказать сопротивления.

— Что сделали с пленными?