Гонки с дьяволом

— Я подумал, что убийство этих детей ничего бы не изменило в истории человечества.

— Ты отрицаешь роль личности в истории?!

— Нет, конечно! Но… Как бы тебе сказать… Более важны условия существования этих личностей. Вот возьми катастрофу. Откуда появилось столько насильников и убийц? Ведь они были как личности и раньше, но в других условиях эти качества не проявлялись. Кто был, например, тот бандит, которого распяли на воротах?

— Председателем райпотребсоюза. Ха-ха-ха! Вот ты и поймался!

— Не понял?

— Должность эта… ха-ха-ха, бандитская в своей сущности!

— Ты утрируешь!

— Конечно! Люблю пошутить! Впрочем, он получил по заслугам. Знаешь, как он наказывал свою жену? Он сдавливал ей руками голову. Как давят арбуз. И давил до тех пор, пока она не теряла сознание. Скажи! — он остановился и пристально посмотрел мне в глаза, — ты веришь в Бога?

— Нет!

— А в меня?

— Что значит — верить? Верить — это значит во всем соглашаться. Я же с тобой не согласился!

— Верно! — он опять остановился и снова посмотрел мне в глаза. Я только сейчас заметил, что глаза у него были совершенно белые.

— Послушай! — в его голосе зазвучали неуверенные нотки. — Но человек должен во что-то верить? Пусть не в Бога, ни в, — он закашлялся, — ни в Черта. Но хотя бы — в будущее, в прогресс, разум и тому подобное! Во что ты веришь?

— Я предпочитаю знать!

— Ох! Человек, человек! — он тяжело вздохнул, — да знаешь ли ты, какой тебе путь уготован?

— Что ж, я готов его пройти!

— Червячок! Тебе придется ползти вокруг «земного шара».

— Буду ползти, пока не вырастут «ноги», потом пойду!

— Ну, допустим, вырастут «ноги», но не потеряешь ли ты от этого счастье?

— Нет, если сохраню чувства,

— Что такое чувства?

— Не знаю! А ты знаешь? — поинтересовался я.

— В том-то и дело, что нет!

Он помолчал потом бросил с некоторой досадой:

— Хотелось бы понять, что это такое!

У меня мелькнула озорная мысль:

— Давай попробуем?

Он удивленно уставился на меня:

— Шутишь?

— Нисколько! Надо иметь линейку с делениями…

В его руках появилась метровая линейка. Он повертел ею и протянул мне:

— Такая?

— Подойдет.

— И что дальше?

— Вон тот валун видишь? — Я показал ему на большой гранитный камень неправильной формы.

— Ну?

— Возьми и при помощи линейки определи его вес! Он рассердился. Бросил линейку в воду. Линейка вспыхнула голубым, ослепительным пламенем и исчезла.

— Ты что? Издеваешься?

Он утратил образ Бориса Ивановича и явился мне в своем первозданном виде. Я невольно залюбовался его красивым, мускулистым, стройным телом.

— Нисколько! Ты подумай!