Гонщик

– А ты умеешь? – перебил нас Дейв, указывая на меня красным пластиковым стаканчиком. Один край его был смят, как будто его жевали, а зрачки у Дейва были такими огромными, что казалось, он надел черные контактные линзы.

– Да, блин, – ответила я, покачиваясь и загибая пальцы. – Я умею канкан. Я умею… качать бедрами. Я умею… эту штуку с кисточками на груди. У меня нет сисек, и я не могу вращать кисточки в разные стороны, но, когда я сделаю себе чертовы импланты, все будет. Вот увидишь.

Рука Харли скользнула мне под майку, а его горячее, пахнущее пивом и сигаретами дыхание просвистело мне на ухо:

– Я не хочу ждать. – Его голос был низким и каким-то слоеным, как будто кто-то записал эту фразу в его исполнении три раза подряд, а потом озвучил все три записи одновременно.

Я закрыла глаза, а моя кожа загорелась желанием. Это простое касание как будто проникло через все слои кожи и мышц до самых костей. Я полностью погрузилась в его ауру – обычно такую прохладную, а сейчас пылающую огнем. Если он хочет шоу, я устрою ему чертово шоу. Господи, да если он попросит, я ему даже тетку напополам распилю.

Заглянув в расширенные зрачки Харли, я почувствовала, что каким-то образом втягиваюсь в него. Как будто наши руки, обхватившие друг друга, прорастают друг в друга насквозь, до тех пор, пока никакого друг друга уже не будет. Будем только мы.

– Ты именинник, – пропела я хрипловатым многообещающим тоном.

– Так. Стоп. Что, Биби будет делать стрип? – заорал Дейв, привлекая внимание всех вокруг. – А у меня и черная лампа есть! – Дейв устремился к двери, хватая и таща за собой нас с Девой-Готом.

– Что за черт, старик? – спросил Харли, впрочем, скорее удивленно, а не сердито.

– Блин, Биби надо порепетировать!

Едва Дейв успел закрыть за нами дверь, в нее со звоном ударился стакан. Мы захихикали и, спотыкаясь, пошли за Дейвом по коридору в его спальню. Я раньше в ней не была, но, как только он включил свет, все стало ясно. Тут были и черная лампа, и стробоскоп, и диско-шар, и плеер, который, взревев дикой музыкой, тут же превратил логово холостяка в крошечный стрип-бар. Единственное, чего не хватало, – это шеста и пульта диджея.

– Что за девиц ты сюда водишь, Дейв? – спросила я, тыкая его в ребра.

Дейв переглянулся с Девой-Готом, и мне вдруг захотелось проглотить свой вопрос.

– Последнее время так вообще никаких, – ответил он, глядя на нее. А потом, посмотрев на меня, добавил: – Просто принимаю кучу наркоты.

Мы смеялись, пока Дейв не запер дверь и не начал рыться в шкафу.

– Дейв? – спросила я, ловя летящий через всю комнату костюм кенгуру взрослого размера. – Ты че делаешь?

– Ищу тебе костюм, балда. На вот, держи, – ответил Дейв, швыряя мне боа из перьев.

В черном свете это выглядело так, как будто в меня летит лилово-флуоресцентная гусеница, поедающая людей, поэтому я заорала и, словно ниндзя, сбила ее на пол приемом карате.

Наступив на нее, чтобы уж точно убить, Дева-Гот зацепила пальцем бретельку моей майки и заглянула под нее.

– На ней белый лифчик!

«Ну, офигеть. Теперь они оба воображают себя стилистами».

– А трусы? – спросил Дейв, продолжая рыться в ящиках.

Дева-Гот оттянула пояс моих обрезанных шорт.

– Не знаю, но на них белые сердечки.

– Нормально, – отозвался Дейв, расшвыривая через плечо презервативы, свернутые носки и рулоны бумаги. Затем, захлопнув шкаф, он повернулся к нам, торжествующе улыбаясь. Его зубы, светящиеся в темноте, блеснули, исчезли, появились снова – двадцать четыре раза в секунду, благодаря стробоскопу. Он торжествующе поднял над головой желтый хайлайтер, как будто это был чертов Экскалибур. – Дамы, вся эта херня переходит на следующий уровень!

Десять минут спустя я сидела, спрятавшись в шкафу, на мне были только трусики и лифчик, белое боа из перьев и куча светящейся краски. Ни Дейв, ни Дева-Гот не обладали художественными талантами, так что мне пришлось самой писать задом наперед ХАРЛИ, С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ! на собственном животе. Впрочем, я с тем же успехом могла бы написать там БАБУЛЯ, С ХАНУКОЙ, потому что всем было пофиг. Все мы к тому моменту уже еле языками ворочали.

Дейв, перекрикивая музыку, заорал со своим южным выговором:

– Да-а-а-а-амы и коз-з-з-злы! Вы ждали этого всю свою жизнь! И вот, на радость имениннику, перед вами единственная и неповторимая Бэ-э-э-э-эмби Топотушка!

«Бэмби Топотушка? Господи, Дейв. Ни фига себе».

Под ритмичные звуки следующей песни я вылетела из шкафа, обнаружив, что Харли сидит в изножье кровати Дейва, лыбясь, как идиот, а Дейв с Девой-Готом сидят на той же кровати, прислонившись к стене, в полной отключке. Честно говоря, я была рада, что две трети моей аудитории не обращают на меня внимания. Это помогло мне расслабиться и сосредоточиться на той ее части, которая имела значение. На моем парне. Моем герое. Моем чертовом спасителе, Харли Джеймсе.