Гонщик

Когда я была уже почти там, полицейская машина тронулась с места и поехала дальше.

«Черт побери, слава тебе, господи».

Переведя дух, я потянула ручку двери и нырнула на рабочее место – с заряженным пистолетом в штанах.

Я отметилась на кассе – опоздание на одиннадцать минут, – схватила с полки свою сумку и побежала прямо в туалет.

Не знаю, сколько я там просидела. Может, пять минут? Может, час? Мне хватило времени засунуть в сумку заряженный пистолет, примерно сто раз повторить про себя подправленную версию всего произошедшего и начать ощущать возвращение собственных чувств.

К несчастью, они решили вернуться ко мне все сразу.

Когда начальница пришла меня искать, я сказала, что плохо себя чувствую. Это не было ложью, но начальница, естественно, решила, что я чем-то отравилась. Почему все всегда думают про отравление? Что едят все эти люди? Но, тем не менее, она отослала меня до конца смены сортировать новые осенние кольца для салфеток по разным коробкам – непыльная работа, по всем стандартам.

Сортируя тыквенные колечки от сушеных клюквенных спиралек, я пыталась заодно разложить по коробочкам и свои чувства. По коробочкам с надписями «Злость», «Печаль», «Безопасность», «Предательство», «Похоть» и «Любовь». Я решила, что покрытые серебром кольца будут Харли; они тоже казались вымазанными маслом, как его руки. А черные лаковые – для Рыцаря; они напоминали мне черные отверстия его зрачков. И так же, как и Рыцарь, они слишком отличались от остальных.

Представив себе коробку с надписью «Ярость», я увидела, как со звоном кидаю туда черное кольцо. Я не могла поверить, что Рыцарь снова это устроил. Какого черта он возвращается? Чтобы заставить меня снова с ним попрощаться? Меня уже достало, что он все уезжает, уезжает, уезжает. Я больше не могу это выносить. Я кинула в коробку «Ярость» еще одно черное кольцо, а потом, до кучи, засунула одно такое же в коробку «Печаль».

Подумав о Харли, я уронила серебряное салфеточное кольцо в коробку с надписью «Безопасность». Я не сердилась на него за драку, хоть он и бросил меня с пистолетом. Вообще-то я гордилась Харли. Я молилась о ком-то, кто смог бы защитить меня от Рональда Макнайта с самого первого дня нашей встречи, но до сих пор никто не решался бросить ему вызов, кроме Харли. И, говоря о вызове. Этот поганец ведь даже не вспотел. Даже не дрогнул. И это он нанес первый удар.

Интересно, он научился этому в тюрьме?

Я припомнила, Рыцарь говорил что-то такое о том, что Харли был в тюрьме. Неважно. Наверное, за кражу или какую-то мелкую подростковую херню. Мне, пожалуй, надо поговорить с ним, какого хрена он разъезжает с полным набором оружия в багажнике, но, если честно, я была в таком восторге от его крутости, что мне было плевать.

Блямк в коробку «Похоть».

Остались только две коробки – «Предательство» и «Любовь». Переводя взгляд с серебра на черное, я в конце концов взяла третье салфеточное кольцо – с глупого вида индюшкой – и кинула внутрь. Это кольцо представляло меня. Это я была предателем. Я предала Харли, когда переспала с Рыцарем, и теперь он об этом узнал. И предательство было в глазах Рыцаря, когда он увидел, как Харли обнимает меня. Рыцарь, очевидно, был уверен, что после его последнего приезда между нами все изменилось, и я не сказала ему, что это не так. Я ушла от него, ну, или старалась уйти, и удивление Рыцаря, когда он обнаружил это, саднило у меня внутри.

Единственной пустой коробкой осталась «Любовь».

Так я ее и оставила.

Глава 19

Следующим утром я выехала из дому с незаконным «глоком» под сиденьем и листком бумаги, зажатым между рулем и моей рукой, – два отдельных предмета, требующих разобраться с ними. Безотлагательно.

Мчась по шоссе, я старалась поменьше смотреть в зеркало заднего вида. Я функционировала на отсутствии сна и еще меньшем количестве пищи. Я намазала новую подводку поверх старой, а на голове у меня был тихий ужас. Попав вчера под дождь, мои отросшие на три сантиметра бритые светло-рыжеватые волосы завились по всей голове крошечными кудряшками, а длинные прядки стали такой формы, что я просто заколола их по бокам заколками.

Даже в своей новой куртке я вся дрожала и спорила сама с собой, не включить ли отопление. Мне не хотелось. Включив отопление, я как бы признаю, что со мной что-то действительно не так. Нормальные, здоровые люди не носят пуховые куртки и не включают отопление в машине в августе в Джорджии, неважно, в какую погоду.

Но у меня были другие, более неотложные причины для беспокойства, чем снижение индекса массы тела, так что я сказала: «На фиг», – и прибавила скорость.

Мне надо было решить, куда поехать сначала. Нормальному человеку, наверное, первоочередной задачей показалось бы избавиться от пистолета, но я и норма в тот момент не особенно дружили. Меня вела сила помощнее логики. Как будто письмо, зажатое в моей руке, само тащило меня к его автору. И я поддалась ему, хотя бы ради того, чтобы высказать этому сукину сыну все, что я о нем думала.