Гонщица [полная]

Какой-то грязный двор, ноги, кстати, тоже грязные и босые в основном. Речь непонятная, но Димка правильно сказал, похожа на итальянскую.

— Ну? — Димка задал вопрос опять мне в пупок.

— Двор какой-то грязный. Ферма что ли? И все грязное. Дим, а может нас похитили и выкуп с маминого хахаля будут требовать? — задумчиво произнесла я, пока Димка медленно спускал меня по себе. — Дим, что с тобой? — озадаченно спросила, когда увидела его потемневшие глаза и дыхание такое прерывистое стало. — Дим, тебе плохо? — и стала руками по его лицу проводить. Стоит весь такой напряженный. Ухватила его за шею и наклоняю к себе, хочу лоб губами пощупать. Мне мама так всегда температуру проверяет. А у Димки глаза еще сильнее потемнели, и он как вырвется от меня, и об стенку затылком шарах! Ежики зеленые! Со стены крошка посыпалась.

— Димка! — уже ору, — Ты сдурел? Что с тобой?! — А он меня в строну рукой отводит, и смотрит куда-то в угол.

— Саш, нормально все. Я сейчас.

— Дим, ну-ка сядь сюда. Ты же головой ударился. — Беру его за руку, сажаю на лавку, видимо на которой я лежала до этого. — Сейчас посмотрю, что там у тебя с головой. — Наклоняю его голову к себе и осматриваю затылок. Он меня как сожмет своими ручищами за бедра.

— Сашка, — хрипит мне в грудь. Ну, в смысле в то место где у всех девчат грудь, а у меня так, кармашки от комбинезона, — Отойди. — И ручищами отталкивает.

— Дим, ты же не понял. Надо затылок осмотреть. — Сопротивляюсь из-за всех.

— Сашка, блин дура, отвали! Кому говорю! — как заорет на меня. Ну, я и обиделась!

— Сам дурак! — фыркнула и отошла, отвернулась. Интересно чего это он? Нет ну мы, конечно, раньше ссорились часто, да что там часто, постоянно. И дураками обзывались. Так обычно повод был или по делу. А чего его сейчас-то перекосило?

Постояла пару минут. Потом решила не обижаться. Может у него тоже стресс. Я же расплакалась, хотя последний раз помню, что ревела так только в детстве.

— Ну, пришел в себя? — угрюмо интересуюсь.

— Угу, — так же угрюмо сообщили мне.

— Тогда давай думать, как отсюда выбираться. — Решила обследовать дверь.

Дверь была сколочена из досок, что было уже странно. Ручка была, причем замызганная до гадливости. Пнула ее ногой, не дернулась.

— Закрыта она, — Димкин голос за моей спиной. — Тетка когда выходила, я слышал металлический звук. Не замок. Может, задвижка какая.

— А давай постучим погромче. Вдруг придет кто, объяснит чего-нибудь? — внесла свое предложение. Димка пожал плечами.

Шабанула ботинком по двери, гул пошел хороший такой, глубокий. Еще раз дверь с удовольствием отозвалась на мой ботинок. И еще разок. Потом еще, еще, еще. А мне понравилось! Стала вымещать всю злость за все непонятки на двери.

Послышались шаги за дверью, я остановилась прислушиваясь. Звякнуло что-то металлическое и зашла тетка.

— Сhe cosa far saltare? — явно вопрос к нам. Обернулась на Димку.

— Позовите консула России! — с вызовом сообщаю тетке.

Димка, подошел ко мне, встал рядом. Тетка глаз от Димки не отводит и такой знакомый огонек в них загорается. Ручкой, почти чистой, черные волосы со лба убирает и так замедленным жестом по локонам своим проводит. Ах, ты ж гляди что делается! Оглядываюсь на Димку. Этот поганец стоит и мило ей так скалится.

— Оra di pranzo porterР — произносит тетка, трепещет ресничками, опускает глазки и поводит плечиком, отчего тоненькая лямочка с этого плечика соскальзывает! Оглядывается на Димку, оценивает произведенный эффект, удовлетворительно так улыбается и выходит, оставляя меня с отвисшей челюстью. Лязг метала за дверью приводит меня в чувство.

— И что это было? — поворачиваюсь к другу.

— Саш, а что мне ее душить надо было? — огрызнулся Димка.

— Ну, ты даешь! — протянула я. — Ты же даже ее языка не знаешь, а она уже готова с тобой во все тяжкие.

— Догадливая. — Проворчал Димка. Не очень понятно про кого. То ли я догадливая, то ли тетка.

Минут через десять та же тетка, лязгнув металлом, все с той же спущенной лямочкой, принесла две миски с какой-то размазней. Все-таки про меня не забыли. Тетка миску Димке в руки подала, в глазки заглянула, легким румянцем залилась, и глазки прикрыла ресничками, ножку свою грязную выставила. Ну, я-то все эти движения на фанатках еще видела. Только у тех ножки чистые были и туфельки на каблучках.

Стою и подозрительно к размазне принюхиваюсь. По запаху похожа на кашу геркулесовую.

— il porridge? — интересуюсь, с трудом вспоминая итальянский.

— sЛ — Ага, значит правильно вспомнила, и это все-таки каша.

Пустой желудок напомнил о себе. Брезгливо беру ложку сомнительной чистоты и на самом кончике (как будто на кончике заразы меньше чем на всей остальной ложке) пробую. Точно геркулесовая. Но вполне есть можно. Съела одну ложку и посмотрела на Димку, и тут же поперхнулась. Тетка уже сидела на одном Димкином колене и сама его кормила с ложечки!

— Дим, ты там, что сильно головой ударился? — прокашлявшись, спросила.

— Предлагаешь дверь вышибать? — задал встречный вопрос мой друг, продолжая приторно скалится тетке на колене. Та что-то приговаривала при каждой ложке.