Гонзу Читатель

Габриэл вылезает из машины, утырок с родинкой открывает свой баул, и тут… «Виу-виу!» – сирена, да как-то со всех сторон, и наша доблестная полиция-троеручица, как в американском блокбастере, блокирует злоумышленников. Вот где они прятались по сию пору? Я так и не отследил. А получилось загляденье, эти двое в центре застыли, а вокруг человек десять в форме, шлемах и с автоматами – прямо балет «Спартак», танец с саблями.

Тут я пожалел, что не сунул червячка в Габриэлов телефон, сейчас бы послушал, что они там булькают, дескать, «мы здесь случайно, проездом, а сумка валялась, мы просто поглядеть хотели, что там… Нет, я его не знаю, в первый раз вижу… я вообще хотел кофе выпить перед работой, а тут закрыто…» Ну, да не важно. Спектакль закончился, этих повязали, и все укатили.

Ауфидерзейн, майн либер Дитрих, адеуш, меу кериду Габриэл. Прощайте, прощайте, я буду скучать без вас.

* * *

Стоит ли упоминать, сколько разговоров было уже этим вечером, когда выпить по стаканчику после работы зашли в нашу забегаловку Алипиу и другие ребята из отделения криминальной полиции? Приятели мои возбудились сверх всякой меры. Педру все наскакивал на Алипиу:

– Вот ты скажи, ты же без пяти минут комиссар, вот что, вы сами, без посторонней помощи, не могли этих мошенников словить? А? Вот вам что, обязательно все на тарелочке поднести надо?

А Алипиу, здоровый увалень, все кивал как-то виновато грушеподобным носом, все разводил большими крестьянскими руками, все гудел:

– Да мы уже сами почти расследование закончили, мы уже сами… мы уже…

А Ана – совсем еще девчонка, стажер, маленькая, верткая, голова чуть выше пузырька пива, стоящего перед ней на столе – размахивала руками, почти крича. Но все равно слышно ее было плохо – шумели в баре все.

– Я всегда говорила, женщины соображают быстрее мужчин. Пока наши чесались, эта сестра Ирма выследила всю шайку. А у нас в отделении даже техники такой нет, чтобы по номеру телефона кого-то отследить. Да ордер получить… А она раз, и готово…

А Алипиу ей:

– Твою сестру Ирму саму бы привлечь не худо. Хакер чистой воды. Если б я ее нашел, я бы ей влепил!

– И с благодарностью у вас, у мужиков, хреново! – начала горячиться девчонка. – Она за нас почти всю работу сделала, а ты ей влепить собрался!

* * *

И сегодня, и на следующий день, да еще и месяц спустя, пожалуй, на площади возле церкви Чудес Господних будут рассказывать и пересказывать друг другу жизнерадостные старики байки про сестру Ирму, про поимку убийцы таксиста и про взятие целой шайки похитителей фотоаппаратов. И будут появляться все новые подробности и новые версии событий. И будут они задаваться вопросом, какие еще преступления раскроет сестра Ирма, и кто она такая, и откуда взялась. И только я, Гонзу Читатель, знаю наверняка, что сестра Ирма больше не появится на нашем горизонте никогда…

Или я ошибаюсь?

Человек, который так и не приехал

Все из-за моего имени

В первый день у меня только один урок должен быть, третий, но я специально к первому пришла – ну, чтобы познакомиться со всеми, посмотреть, кто есть кто, кто чем дышит. Думала, посижу в учительской пару часов, за всеми понаблюдаю тихонько.

Меня директриса всем представила: «Наша коллега… дойче лерерин, язык и литература… надеюсь, подружимся…» – все, в общем, как положено на новом месте. Училки улыбаются, я тоже, руки пожимаем. И тут дверь открывается, и входит ОН. Я бы меньше удивилась, если бы фрау канцлерин ввалилась в розовом пиджаке. Первый день на этой работе, всего неделя в городе, неделя, как я сюда переехала – и здрасьте-пожалуйте, он собственной персоной передо мной.

* * *

Мне было четырнадцать, и я втюрилась в него по самую макушку. Тут удивляться нечему, по нему полшколы вздыхало. Я имею в виду половину девчачьей половины. Хотя… Он умел обаять, очаровать каждого. Даже учителя, все без исключения; даже директор по кличке Геморрой, мужик придирчивый и раздражительный – все его любили: «Энди написал сочинение не хуже нынешних писателей… Энди почти победил на олимпиаде по физике, четвертое место – это очень высокий результат… Энди будет участвовать в городских соревнованиях по многоборью, единственный от нашей школы…» И, конечно, он был красавчиком – высокий, стройный, сильные руки, волнистая пышная челка на пол-лица. Всегда ходил в черных джинсах и черной футболке с какой-нибудь готичной надписью. Вообще-то в школе такое не приветствовалось, но ему молчаливо дозволялось.

Его имя было Анджей Крански, но ему больше нравилось быть Энди, и все, включая учителей, звали его Энди. Они с матерью приехали из Польши в его глубоком детстве. Жили они в квартале за вокзалом среди турок, болгар, сербов и прочих эмигрантов, но ходил он в нашу престижную школу. И как я сейчас понимаю, Энди из кожи вон лез, лишь бы учиться именно здесь, лишь бы вырваться из своего дешевого квартала.