Good Again (СИ)

— Пит не умер, — сказала я, и у меня что-то затеплилось в груди. Мне вспомнилась та трансляция из Капитолия, благодаря которой я впервые обнаружила, что он всё еще жив, цел и невредим. Я реагировала на его отъезд как будто бы он умер, хотя на самом деле это было совсем не так, даже если мое сознание и пыталось убедить меня в обратном. — Мы разговариваем с ним каждый день.

— И он к тебе вернется, Китнисс. Он очень старается, работает на пределе возможностей. Но дело ведь не только в нем. Ты тоже должна стараться. Пытайся преодолеть свой гнев и прийти к спокойствию и умиротворению. Твой гнев обнадеживает, но тебе нельзя за него держаться, потому что он отнимает сил столько же, сколько дает. Ты должна задаться целью и жить как независимая, полноценная личность.

— Я независима! — выпалила я, и гнев во мне вскипел с новой силой.

— Согласен, что ты способна на независимость в высокой степени. Давай-ка кое-что сделаем. Найдется у тебя поблизости карандаш и бумага?

Я невольно закатила глаза и вздохнула. Только не очередная писанина! А потом пересела за письменный стол.

— Пообещай, что будешь со мной предельно откровенна. А теперь закрой глаза и очисти сознание, — он сделал паузу, чтобы дать мне настроиться. — Я засеку время. За десять секунд мысленно представь саму себя. Сможешь?

— Да, доктор, я представляю себе как я выгляжу, — выдавила я раздраженно.

— Не просто как ты выглядишь. Нужно, чтобы ты подумала о том, какая ты как личность. Я дам тебе минутку, — он снова замолчал, а я помимо воли позволила мыслям о себе самой заполнить сознание. Я видела себя на разных этапах свой жизни и окинула мысленным взором каждую их этих Китнисс.

— Очень хорошо. А теперь, по моей команде: запиши за десять секунд все, что тебе приходит на ум, когда ты думаешь о себе самой. Не думай слишком много! Просто пиши, подчиняясь чутью. Понятно?

— Да.

— Отлично. Начинай.

Я нажала кнопку громкой связи и бешено застрочила по бумаге, не заботясь о форме и аккуратности, просто позволила какофонии в моей голове вылиться наружу. Я и правда не вдумывалась в то, что пишу. Ибо пребывала в том состоянии рассудка, которому меня обучили сеансы с Доктором Аврелием: я просто пассивно позволяла чувствам и мыслям скользить сквозь меня, не цепляясь за них. Я отнюдь не наслаждалась этим медитативным состоянием, так как обычно через мое сознание в такие моменты проносились мысли и события, которые мне не хотелось помнить, и сегодняшние не были исключением. И я все больше заводилась по мере того, как писала, все больше злилась, и слова превращались в проклятия в адрес моего мысленного образа.

Я потеряла счет времени. Даже не услышала, как Доктор Аврелий сказал, что десять секунд истекли, пока мой мозг не выбросил все на бумагу. Лишь тогда я подняла голову.

— Это было дольше, чем десять секунд, — сказала я Доктору Аврелию.

— Мне показалось, что ты работаешь продуктивно, и я не хотел тебя прерывать. А теперь посмотри на эти слова. А потом поделись ими со мной.

Я пробежала глазами по бумаге и совсем не удивилась тому, что я на ней увидела. Это была действительно я, сведенная к мешанине слов, лишенная своей телесной формы. Я превратилась в некую абстрактную идею, и она была ужасна.

— Пожалуйста прочти, если не возражаешь, — попросил Доктор Аврелий.

Я набрала в легкие побольше воздуха.

Сестра

Убийца

Дочь

Изгой

Охотница

Злодейка

Невеста

Переродок

Смертница

Поджигательница

Монстр

Переродок

Предательница

Обманщица

Злодейка

Манипуляторша

Такая вот коллекция ругательств и оскорблений, особенно в конце, заставила меня раскраснеться от смущения, пока я это читала. К чести Доктора Аврелия, он не казался шокированным. Меня же этот опыт опрокинул вверх тормашками.

— Здесь наблюдается столько самобичевания, что я хотел бы обратиться…

— И в чем же смысл? — вскрикнула я, ныряя во тьму, клубившуюся у меня внутри. — какой смысл было даже пробовать? Люди погибли! Детей уничтожили! Невинные пострадали, а те, кто уцелел, сходят с ума! Стоит ли дергаться и вообще пытаться делать то, что мы делаем? — я ударилась в слезы, еще острее испытывая ненависть к себе, особенно за свою слабость. — Пит должен быть здесь! А не в какой-то там обитой войлоком клетушке, где ему нужно перемазать все пальчиковыми красками, из-за того, что его рассудок был поврежден. Прим должна быть жива! Финник должен играть со своим сынишкой! Зачем вообще вести этот разговор?

— Мы ведем этот разговор, потому что несмотря на все потери, и на проблемы Пита, это — самая важная вещь, какую ты можешь сделать. Выжить – нет, не просто выжить, жить счастливо — это твой священный долг перед теми, кого уже нет. Потому что так уж устроен наш вид. Потому что так ты отдаешь им дань уважения. Смерть заслужила право на почитание в виде нашего дальнейшего преуспеяния, — Доктор Аврелий замолчал, давая мне время все это обдумать. Я была истощена, моя бешеная вспышка испарилась, и я снова ощущала себя внутри пустой.