Good Again (СИ)

Вскоре мы оказались в высокой траве и спуск под ногами захлюпал от влаги. Я повернула направо и повела Пита на скалу, возвышавшуюся над водой. Возле нее росли несколько высоких деревьев, дававших прохладную тень даже в самый отчаянный зной, а под ними росла трава. Но большая часть скалы все же оставалась на солнце и некогда мы с отцом лежали на теплом камне, обсыхая после того, как наплаваемся. Вода была восхитительно прозрачной. Озеро питала вода с гор, простиравшихся на север — оно было частью водной системы, которая текла на юго-восток. Хоть вода и казалась недвижимой, в его глубине били ключи, которые не давали ей застояться и поддерживали ее движение даже зимой, когда озеро покрывалось толстым льдом.

Я расстелила одеяло и водрузила на него свою охотничью сумку. Первым делом достав фляги с водой, я отдала одну из них Питу, который заметно вспотел пока карабкался в гору по такой жаре, и выглядел при этом довольно знойно — с таким мужчиной хотелось побыть наедине на природе***. Чтобы перевести дух, мы присели рядышком на одеяло. Он потянулся, взял мою руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

- Здесь так красиво. Как это место обнаружил твой отец? – задал он вопрос, поглаживая мою ладонь большим пальцем.

- Ему показал дедушка, а тому – его мать. Они были охотниками еще до Темных Дней и передавали свои умения из поколения в поколение. Я ходила на охоту с тех пор, как научилась держать лук и стрелы. Прим же всегда больше походила на маму – у нее с детства был талант к врачеванию. И она на дух не выносила убийства зверей, хотя и была очень хороша в собирательстве. Я была другой. Вся в нашего отца.

Пит прилег на бок и просто смотрел на меня. Я смутилась под его взглядом, хотя и была привычна к постоянному вниманию к своей персоне.

- Так твоя мать никогда не охотилась? - уточнил он.

- Не думаю, что отец даже пытался ее этому учить. Это было не для нее. Она была для этого чересчур нежной.

- Ты скучаешь по маме? - спросил он мягко.

- Пит, да я полжизни только и делаю, что учусь обходиться без нее. Думаю, что впредь я как-нибудь выдержу ее отсутствие, - ответила я, слегка скривившись.

Пит вздохнул.

- А я скучаю по своей семье все время, а иногда и думать больше ни о чем не могу.

Мне ничего не оставалось, как погладить его по щеке, провести пальцами по нежной мочке и пощекотать краешек ушной раковины.

Пит от этого прикосновения рассмеялся.

- Почему ты так делаешь? В смысле, мне нравится, просто я никогда прежде не видел, чтобы кто-то ещё это делал.

- Как делаю? Чешу тебе ушко? - улыбнулась я. – Мама говорила, что когда я была маленькой, я могла уснуть только, если держала ее за ухо. Бедная мама, по ее словам, от этого у неё из-за меня вечно болела спина. А потом я делала так только с Прим. Мне просто нравится – наверно, старые воспоминания.

- Ты была той еще врединой даже во младенчестве, - он усмехнулся при этой мысли.

- Ага, я же всегда такая, - и я улыбнулась в ответ.

Мы погрузились в молчание. Мне хотелось поскорей забросить сеть и попытать удачу. При мысли о свежей рыбе на ужин у меня текли слюнки. Но сидеть с ним рядом вот так, было так хорошо, что я боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть это ощущение.

- Как там в городе? - спросила я в итоге.

Пит сделал глубокий вдох. А я внутренне прокляла себя за глупость. Конечно, он старается там не бывать. Разве не так развеян пепел, в который превратилась его семья?

- Я не должна была спрашивать. Прости, - выпалила я.

- Нет, нет. Конечно, тебе любопытно. Я туда хожу в ту сторону только когда бывает доставка посылок. И не расхаживаю там повсюду, тебе, думаю, понятно, почему. В городе все отстраивают. Там работают и бригады из местных, и приезжие из других Дистриктов, которые прислали рабочую силу - из Восьмого и из Десятого. Они тут как бы на частично на добровольных началах. И еще там множество капитолийцев.

- В самом деле? - переспросила я.

- Да. Очень много волонтеров приехало после падения Капитолия. Мне кажется, они чувствуют за собой вину и хотят участвовать в восстановлении колыбели Революции.

- И каково они теперь все причудливого цвета?

- Никакого. Они сняли свои украшения после падения Капитолия, вроде как в знак единения. В любом случае быть вычурным теперь немодно. И это для меня большое облегчение, вряд ли я смог бы вынести вид фиолетовых людей, работающих возле станции. Да у меня бы от такого припадок приключился.

- Пит, не смей так шутить, - невольно ухмыльнулась я.

Пит сел так, что мы оказались в ним совсем близко, и неожиданно совешенно сменил тон.

- Когда я проснулся и не нашел тебя рядом, я думал, что потерял тебя навсегда. А потом ты вошла с чашкой чаю, и я подумал: «Не может быть, что она все ещё здесь», - он опустил глаза и стал смотреть на одеяло. – Знаешь, я ведь мог навредить тебе.

Взяв его за подбородок, я заставила его взглянуть на меня. Я не хотела, чтобы этот день был для нас потерян из-за страхов или смущения.

- Ну, попробуй.

Пит подался назад.

- И что это значит?