Good Again (СИ)

Пит вручил мне посылку, присланную Доктором Аврелием. Могу поспорить, ему было любопытно, что в ней, ведь я прежде не заказывала ничего из Капитолия. Меня сильно огорчала перспектива рассказать ему о содержимом коробки, и я приоткрыла ему правду о присланных мне тетрадях для будущих записей и — бросила я вскользь — кое-каких прописанных мне доктором чисто женских штучках. Хоть это и была полуправда, но все-таки не ложь. И это его вроде бы удовлетворило.

Я поспешила в спальню, чтобы распаковать посылку. Внутри оказалась большая, роскошная, переплетенная в кожу книга для записей — переплет был не таким, как у моего семейного справочника растений, а более изысканным и прочным — темно-коричневым, мягким, лоснящимся, — такому наверняка сносу не будет почти что вечно. Поднеся фолиант к самому носу я вдохнула исходивший от него густой природный аромат земли — он тут же напомнил мне о лесе. Так я и сидела с ним на коленях, не в силах оторваться от него, настолько непривычна была я к такой роскоши. На переплетной крышке были и узенькие ремешки, один из которых оканчивался застежкой — её можно было запереть, когда книгой не пользовались. Внутри была и прикреплена также причудливо сплетенная из красных ниток полоска ткани, которая могла служить закладкой. Внутри же книги страницы с одной стороны были разлинованы, с другой — просто чистые листы. Заметила я и замысловатое потайное устройство, которое позволяло раскрыть книжный переплет и даже добавить дополнительные листы. Меня поразили сложность этого механизма, который позволял сделать книгу чуть не вдвое толще. В посылке были и эти самые «лишние» листы и записка от Доктора Аврелия, которая гласила:

Дней запыленных череда наполнит наши сны,

Мы забываем обо всем, коль забывать должны.

И снова учимся дышать, и сил уж не щадим,

Мы забываем обо всем, пусть даже не хотим.

— M.A.*

Поразмышляв на смыслом стихотворения, я засунула его внутрь своей тетради для записей. В моей жизни было такое, что я не смогла бы забыть, даже если бы хотела.

Отложив книгу, я достала из посылки маленькую коробочку. Внутри оказалась прямоугольная упаковка с розовыми пилюлями, запечатанными в прочный пластик. Еще там была инструкция, которая предписывала пить по одной такой пилюле в неделю. Всего их было 53 — на первый раз нужна была двойная доза. Инструкцию я отложила и стала исследовать другие принадлежности в коробке. На дне лежало десять сделанных из серебряной фольги и скрепленных друг с другом пакетиков. С одной стороны пакетики блестели, с другой были прозрачными. А внутри них было нечто свернутое в кольца и запечатанное вместе с какой-то жидкостью. Я покраснела, затрясла головой и застеснялась даже читать дальше инструкцию.

Надевать на что?

Пакетики упали на кровать, как будто я о них обожглась. Кто это всё вообще придумал? Помотав головой, я снова вернулась к инструкции к пилюлям. Они срабатывали не сразу — нужны было их пить 14 дней, прежде чем можно было считать, что женщина защищена. Видимо то, что было в пакетиках, должно было защищать от беременности на эти самые две недели.

Уставившись в потолок, я сделала глубокий вдох. При прежней власти контрацепция была строжайшим образом запрещена. Капитолию было невыгодно сокращение количества потенциальных трибутов из-за отказа каких-то упрямых женщин иметь детей, чтобы не обрекать тех на голод и ежегодную Жатву — я и сама однозначно была бы в числе таких вот женщин. Мне частенько доводилось слышать, как моя мать шушукается с посетительницами насчет отваров трав и мазей, которые не позволяли забеременеть. Но большинство семей следовало принципу «главное вовремя вытащить», который явно себя не оправдывал, судя по тому, сколько каждый год рождалось детей. Я подтянула к себе колени и уперлась в них подбородком. И думала о том, какого количества страданий можно возможно было избежать, не доставляй их Капитолий Дистриктам умышленно. Безмерный садизм прежнего режима был поистине невероятен.

Я повертела в руках пакетики еще пару минут. Если я приму таблетки, чем это для меня обернется? Будет ли это означать, что я приняла для себя возможность того, что мы с Питом со временем будем, ну, вместе таким вот образом? Думая о том, что я испытываю от его поцелуев, я вспоминала о том, что со мной творится в такие моменты: всплеск восторга, опасения, томление. О том, что у моего тела явно имеются на такой случай собственные намерения. О том, как оно двигается рядом с Питом, открываясь ему помимо моей воли, как будто я сама всего лишь сторонняя наблюдательница. Даже сейчас, вспоминая, как его руки касались моих бедер у озера, как он не просто целовал мне шею, а ласкал ее языком, я невольно вздрагивала. Реакция тела были мне неподконтрольны, и я не могла с точностью сказать, что чувствую в этой связи.

Вновь пристально посмотрев на коробку, я безо всякой задней мысли вскрыла упаковку с первыми двумя пилюлями, и, вновь глянув в инструкцию, пошла в ванную за стаканом воды.

***