Good Again (СИ)

Я была на взводе, и мне пришлось успокаиваться, проводя рукой по волосам. Свет в спальне казался таким ярким, что я его выключила, и потом рыскала в потемках, чтобы нашарить ночник на подзеркальнике. Откинув покрывало, я юркнула в постель. Сдернула с себя одеяло, потом снова укрылась, и опять из-под него выбралась. Попыталась найти завлекательную позу: закинутые за голову руки, чуть согнутые колени — на бок, но потом руки вернула на исходную, и ноги меня задеревенели. И я плюхнулась на подушку, сама не своя от досады — быть сексуальной мне никогда не давалось. Я припоминала некоторых девчонок в школе, которые болтали о мальчишках с редкостным знанием дела и знали толк в процессе соблазнения. То, как они накручивали на палец локоны и как шушукались в присутствии представителей противоположенного пола. Сама же я тогда не уделяла подобным разговорам ни капли внимания и теперь была готова растерзать себя за прежнее пренебрежение ими.

Услышав, что вода перестала течь, я так все внутренне напряглась, будто проглотила камень. Мне вспомнился разговор с Цинной еще на первых Играх, когда я усомнилась, что могу понравиться спонсорам.

— Мне ты понравилась, — сказал он мягко.

— Это потому, что я не старалась, — парировала я с обидой.

— Вот именно. Просто будь собой, — успокоил он меня.

О, Цинна, с чего же мне начать?

Негромкий стук в ванной и звук открываемой двери дали мне знать, что мое время на подготовку вышло, и мне только и оставалось, что быть самой собой: капризной, угрюмой и неуверенной в себе. Пит вошел в спальню и, оставив сложенную одежду на стуле, присел на кровать. Почти бесшумно отстегнул протез и потер ногу, прежде чем залезть под одеяло. А я так нервничала, что была уверена: стоит мне на него броситься, и я все порушу.

Повернувшись, он нежно притянул меня к себе, сильные руки так легко управлялись с моим маленьким телом. Поцеловал меня и прижался к волосам, глубоко вдохнув в себя мой запах.

— Ух ты, как здорово ты сейчас пахнешь, — сказал он.

— А как я пахну всё остальное время? — спросила я не без подкола.

— Как лето, — просто ответил он.

Мы погрузились в молчание. Изо всех сил пытаясь расслабиться, я не могла отвлечься от того, как от его прикосновения по моей коже бегают мурашки. В ушах все громче стучало, да так, что мне казалось — бешеный стук моего сердца слышно и на другом конце комнаты. Чуть погодя Пит приподнял голову с подушки и посмотрел на меня.

— С тобой все хорошо? — спросил он.

— Ага, я в порядке, — едва смогла выдавить я.

Он взял в руки мое лицо и пристально стал его изучать.

— Китнисс, если ты беспокоишься об этом репортере, то это зря. Не думаю, что он сюда еще заявится…

— Вот уж о ком я точно не думаю, — пробормотала я.

— Тогда, — продолжил зондировать почву Пит, — о чем же ты думаешь?

Мне понадобилась пара секунд, чтобы набраться смелости для откровенного ответа.

— О тебе.

Мне явно удалось застать его врасплох, так он был удивлен.

— Обо мне? В смысле?

Я подняла на него взгляд. Его лицо было так близко, что я ощущала на себе его дыхание. Покачав головой и положив ладони на его затылок, я потянула его к себе и поцеловала в губы.

Пит замер.

— Китнисс, что происходит?

Я повернулась так, чтобы быть к нему еще ближе, чтобы моя грудь прижалась к его груди, а бедра — к его бедрам. И сделала следующую попытку, запечатлев на его губах еще один поцелуй, уже гораздо более настойчивый. И его губы мне ответили, но он явно все еще колебался.

Меня же терзало желание большего. С ним.

— Пожалуйста, Пит, не заставляй меня умолять, — простонала я.

Он посмотрел на меня так, как будто тщательно про себя что-то взвешивал. А я меж тем гладила его кончиками пальцем по уху, снова и снова нежно теребя мочку, и все еще ждала ответа. Все мое существо знало — мне нужно его дождаться. Его голова резко дернулась, как будто бы он набрался решимости, и потом все его тело напряглось, он пристально на меня посмотрел. И, наклонившись ко мне, он поцеловал меня так нежно, как будто этот поцелуй мне снился. Как будто это вновь был наш самый первый поцелуй. Я никогда не отличалась терпением и выдержкой, но Пит так касался меня, что мне самой вдруг захотелось ждать. Из его груди вырвался неровный вздох и он припал ко мне, долго и трепетно меня вдыхая.

— Я мечтал об этом с тобой с тех пор, как мне исполнилось 12. И занимался с тобой любовью в моих фантазиях тысячи раз тысячью способов, — от этих слов что-то внутри меня, будто пружина, судорожно и сладко сжалось. — Теперь же, когда ты здесь, я просто не знаю с чего начать.

— Давай начнем с начала. Ведь с этого все и начинается, — прошептала я. — Меня зовут Китнисс Эвердин. Мне восемнадцать лет. Я из Двенадцатого Дистрикта. Я дважды побывала на Голодных Играх. Дистрикт Двенадцать разрушили. Я была Сойкой-пересмешницей. Я потеряла сестру, Примроуз Эвердин. Ко мне не вернулись моя мать и товарищ по охоте. Я сошла с ума. Теперь я живу в Двенадцатом. И влюблена в Пита Мелларка. Он — моя половинка, — я замолчала, ожидая его ответа.

Губы Пита обмякли, он тяжело, прерывисто дышал.