Гораций

В литературном кружке Мецената некоторое время вращался и поэт-элегик Альбий Тибулл (около 55/54–19), с которым был дружен Гораций. Он родился около 55/54 года до н. э. в довольно зажиточной всаднической семье, владевшей большой сельской виллой близ города Педа в Лации. В 41 году до н. э. многочисленные земли семьи Тибулла были конфискованы, но родовое поместье ей все же удалось сохранить, что позволило жить в достатке[714]. Отца Тибулл, по всей видимости, потерял рано и жил с матерью и сестрой [715].

В юности Тибулл участвовал в нескольких военных походах Мессалы Корвина, например, в Аквитанию в 31–30 годах до н. э.[716] В 30 или 29 году до н. э. он сопровождал Мессалу в походе на Восток, но по пути серьезно заболел и остановился на острове Коркире[717]. Тибулл очень ценил Мессалу и посвятил своему покровителю несколько элегий и большой панегирик, воспев его гражданские заслуги и военные подвиги[718].

Корпус стихотворений, дошедший до нашего времени под именем Тибулла (Corpus Tibullianum), условно делится на четыре (иногда на три) книги. Первые две, безусловно, принадлежат самому Тибуллу. Третья книга включает в себя шесть элегий Лигдама — одного из поэтов, входивших в литературный кружок Мессалы. Четвертая содержит знаменитый «Панегирик Мессале», о принадлежности которого Тибуллу ученые спорят до сих пор, несколько изящных элегий поэтессы Сульпиции, племянницы Мессалы, а также два заключительных стихотворения Тибулла о любви и верности[719].

Первая книга стихотворений Тибулла, опубликованная в 27 году до н. э., содержит десять элегий. Пять из них посвящено его возлюбленной Делии[720], настоящее имя которой, по свидетельству Апулея, было Плания[721]. Она происходила из среды вольноотпущенниц и жила со старушкой матерью[722]. Три элегии посвящены юноше Марату, одна — триумфу Мессалы, еще одна — войне и миру[723].

В первой элегии Тибулл резко выступает против войн, которые затеваются ради наживы, и идеализирует бедность и сельский быт. Поэт готов с радостью приносить скромные жертвы сельским божествам и жить на бедной сельской вилле, в тиши и покое, не чураясь крестьянского труда. В конце элегии Тибулл обращается к своей возлюбленной Делии, и просит ее быть вместе с ним, чтобы наслаждаться взаимной любовью до самого смертного одра. Во второй элегии поэт жалуется, что ему стало трудно встречаться с Делией, так как за ней теперь пристально следит ее муж. В третьей элегии говорится о том, как Тибулл заболел и был вынужден покинуть Мессалу, спешащего со своими легионерами на Восток. Поэт остался на острове Коркире и теперь, томясь от болезни, безуспешно взывает к Делии в предчувствии близкой смерти. Четвертая элегия обращена к юноше Марату. В пятой элегии Тибулл, страдая от разлуки, корит Делию за то, что она, совращенная лукавой сводней, предпочла ему богатого любовника. В шестой элегии поэт вновь упрекает Деллию, которая теперь изменяет и ему, и своему мужу с каким-то неизвестным любовником. Он наказывает мужу Делии строго следить за ней и даже предлагает свою помощь. Седьмая элегия написана в 27 году до н. э. и посвящена триумфу Мессалы, присужденному ему за победу над племенами аквитанов. В восьмой элегии Тибулл обращается к девушке Фолое, которой увлекся его друг Марат, и просит ее быть поуступчивей и не отказывать юноше. Девятая элегия вновь обращена к Марату. В десятой элегии Тибулл резко выступает против любых войн и горячо ратует за мирную сельскую жизнь:

Кто же тот первый, скажи, кто меч ужасающий создал?
                Как он был дик и жесток в гневе железном своем!
С ним человеческий род узнал войну и убийства,
                К смерти зловещей был путь самый короткий открыт.
Иль тот бедняк не повинен ни в чем? Обратили мы сами
                Людям во зло этот меч — пугало диких зверей.
Золота это соблазн и вина: не знали сражений
                В дни, когда нежным птенцом бегал у ваших я ног.
Не было ни крепостей, ни вала, и спал беззаботно
                С пестрой отарой своей мирный овечий пастух.
Встарь мне жилось бы легко, не знал бы я копий грозящих
                И, содрогаясь душой, звуков трубы не ловил.
Ныне влекут меня в бой, и, может быть, враг уже точит
                Стрелы, чьи острия скоро мне сердце пронзят[724]

.