Гораций Уолпол. Замок Отранто

С. 72. …портрет его деда… явственно вздохнул… покинул раму и, сойдя на пол, с угрюмым и скорбным видом стал перед Манфредом. — Именно эта сцена дала первым рецензентам «Замка Отранто» повод заподозрить в нем современную мистификацию: в частности, анонимный автор отзыва, помещенного в «Критика ревью» в январе 1765 г., усомнился в существовании в описываемую эпоху настенных портретов в полный рост (см.: Horace Walpole: The Critical Heritage / Ed. by P. Sabor. L.; N. Y., 1995. P. 69). Сам Уолпол признавался (в письме к Уильяму Коулу от 9 марта 1765 г.), что, сочиняя этот эпизод, держал в уме портрет лорда Фолкленда работы фламандского живописца Пауля ван Сомера (1576–1621), хранившийся в его домашней коллекции в усадьбе Строберри-Хилл.

…призрак… подал Манфреду знак следовать за ним. / — Веди меня! — воскликнул Манфред. — Я пойду за тобой хоть в самую преисподнюю. — Очевидная реминисценция аналогичной ситуации из «Гамлета»; ср.: «Горацио: Он подал знак, чтоб вы с ним удалились, / Как будто хочет что-то сообщить / Вам одному. <…> Гамлет: Все манит он. Дорогу, господа! / Я в духов превращу вас, только троньте! / Прочь, сказано! — Иди. Я за тобой» (I, 4, 39–41, 61–63.— Пер. Б. Пастернака).

С. 86. …это — великан… я видел его ступню и часть голени… — Уже английская писательница и поэтесса, знакомая Уолпола Анна Летиция Барболд (1743–1825), предваряя публикацию «Замка Отранто» в подготовленной ею 50-томной книжной серии «Британские романисты» (1810, т. 22) коротким комплиментарным предисловием, высказала предположение, что сцена с ногой великана подсказана автору аналогичным эпизодом из галантной сказки англо-французского писателя Антуана Гамильтона (1646–1720) «Барашек» (опубл. 1730). См.: Horace Walpole: The Critical Heritage. P. 87–88. Уолпол был большим почитателем таланта этого писателя и в 1772 г. переиздал с собственными пояснениями и комментариями его знаменитый роман «Мемуары графа де Грамона» (1703–1704, опубл. 1713).

С. 97. — Если это страждущие без покаяния души, мы можем облегчить их муки, задав им несколько вопросов. — Ср. призыв Горацио к призраку в «Гамлете»: «Быть может, надо милость сотворить / Тебе за упокой и нам во благо, / Откройся мне!» (I, 1, 111–113.— Пер. Б. Пастернака).

С. 111–112. …порой у меня закрадываются сомнения в законности нашего союза: Ипполита — моя родственница в четвертом колене! — Ни с точки зрения гражданского, ни с точки зрения церковного права родство в четвертом колене не считалось в описываемые времена препятствием для брака; по-видимому, осознавая надуманность своего утверждения, Манфред упоминает далее прежнюю помолвку Ипполиты как дополнительный довод в пользу желаемого развода. При всей своей бездоказательности его заявление, повторенное в гл. 3 уже как не подлежащее сомнению («…мы с ней состоим в таком родстве, при котором брак недопустим»), вводит в повествование мотив инцеста — один из важнейших в последующей готической литературе; ср. также чуть ранее слова отца Джерома о «кровосмесительном умысле» Манфреда в отношении Изабеллы — его нареченной дочери.

С. 112. Диспенсация — в католическом каноническом праве принимаемый высшей духовной властью акт, который означает однократную отмену силы закона в отношении конкретного лица; здесь: разрешение брака между родственниками, выданное Церковью.

С. 120. Дублет — узкое облегающее кожаное одеяние на льняной подкладке, надевавшееся поверх рубашки под металлические доспехи; вошедший в обиход жителей Западной Европы в XIV–XV вв., этот элемент одежды анахроничен для эпохи, к которой приурочено действие романа.

С. 121. …от праха, из которого мы вышли и в который должны вернуться. — Ср.: «…все произошло из праха и все возвратится в прах» (Еккл. 3: 20).

С. 129. …все мы в этой жизни — только паломники… — Распространенное религиозное представление о человеческой жизни как странствии, паломничестве на пути к Богу, восходящее к Библии (ср.: Пс. 118: 19; Евр. И: 13).