Горб Аполлона: Три повести

— А если бы и было, что там бы я нашёл? Безразличие души и тела! Можно ли взбудоражить пустоту? Те, которых любят не так, как они хотят, холодны и мстительны. Они затаиваются, ждут и ждут. и затягивают. Потом они вырвут и раскидают. Я уже больше не хочу залезать в дебри жизни. Я отмучился. «Ведь если можно с кем-то жизнь делить, то кто же с нами смерть разделит?» Ничего уже не отыщешь, и разве должно было быть иначе?

И всё стихло. Тишь. Молчание.

— Где ты теперь? Как там под землёй? Что же там после конца? Кем воскреснешь ты?

Но ветер промелькнул всё перемешал и. унёсся. И нет никаких звуков в ответ.

Оглядываюсь назад и за спиной вижу стоящую перпендикулярно к небу. точно такую же чёрную базальтовую плиту, всего в двух метрах, и на ней надписаны строфы кириллицей. Подхожу ближе. и удивляюсь. Это твой, Игорь, антипод — Миша Крепс нежный и добрый мой друг, лежит под своими стихами. Твой сосед по вечности, у которого не хватало эгоизма, и потому, наверно, таланта. Аполлон с горбом и Аполлон без горба в трёх шагах друг от друга, придавленные навеки одинаковыми чёрными глыбами. Оба в иных эмпиреях.

В земном измерении нам уже не удастся вместе сесть за стол, выпить или посмеяться, вас больше тут нет, теперь «только смерть нас одна собирает». Там в антимирах вы говорите друг с другом? Что вспоминаете? Когда и где происходили события? Вряд ли возможен диалог, Ты и на том свете остался всё тем же. Хотя вы теперь там заодно.

Может быть припомните тот вечер, как однажды у нас в саду Миша шагнул прямо в бассейн, не отличая воды и земли, когда читал вслух стихи И. Б.. Это погружение в воду случилось как раз после обращения поэта к Марии Стюард. Миша произнёс слова: «для современников.» — плюх в бассейн — и ничего не слышно кроме всплеска брызг, и ничего не видно кроме кругов, растворяющихся на воде. Миша исчез под водой бассейна вместе с книгой и стихами. Через мгновение появившаяся Мишина голова выкрикнула окончание фразы: “...Была ты блядь!» Отфыркивается, и слово «блядь», причмокнутое губами и обрызганное Мишиной ладонью, отскакивает от воды и несётся по огородам и соседям. Была или не была?

Все согласились, что поэты красиво обставляют свои падения.

И когда тем же вечером собрался выкупаться в бассейне «трёхмерных пространств нарушитель» — Г. Ш. и уже подошёл к ныряльной вышке, то ты, Игорь, громко призвал:”Всем надеть презервативы!». «Нарушитель» оценил шутку усмешкой и прыгнул в бассейн. «Нарушитель» давно там с вами, «жизнь свою, как исписанный лист, в пламя бросивший.» Он, видно, не следовал твоему совету, нарушая пространства морали, и быстро стал небожителем. А стих И. Б., ему посвящённый, остался в нашем пространстве.

Вспомнил ли ты, Игорь, как добрый Миша тебя, меня, Эру ещё нескольких человек, отъезжающих в другие страны, стал обучать английским слогам, и как ты прикинулся, что первый раз услышал английские буквы, и что ты никогда не учился иностранной азбуке. И хотя и в школе и в институте ты занимался английским бормотанием, но тебе хотелось это скрывать, чтобы в сравнении с начинающими с алфавита быть гением. Миша и все в группе были потрясены твоими фантастическими способностями. Ты вытворял такое, что казалось, должен был бы по приезде в Америку писать выше Шекспира. Ты насыщался своим превосходством над тупицами, а не обогащением своих знаний. И так всегда. Перейти на другой уровень обучения, значило потерять это смешное утешение, а тебе лучше слыть, чем быть. Миша тогда довольно быстро получил разрешение на выезд, и твоё английское царение закончилось. Как ты там слывёшь? На каком языке общаешься?

Уже в Бостоне, после нескольких лет в Америке, вы с Мишей встретились. Мне жаль, что потерялась Мишина пародия на посетителей нашего «салона», и помню только, как он тебя назвал «француз из Японии».

А как ты возил к Мише читать свою английскую пьесу? (Про твою пьесу я не буду ничего тебе говорить.) Сразу при входе в Мишин дом ты сказал: «Я отпустил свой лимузин, у вас улица слишком узкая, дома друг на друге, и лимузину нельзя было развернуться.» Ты шёл пешком. потому что весь был взмыленный. и у тебя не было в то время машины… Миша посмеялся над твоим пусканием пыли в глаза.

Теперь в этой форме существования между вами на лимузине и правда не развернуться. не вернуться в другое измерение ни по каким улицам. И даже пройти не просто. И не придёте вы ко мне посмеяться и поговорить о судьбе и времени.

Я попятилась и. качнувшись, наткнулась на других.

«Прохожий, остановись!

Я тоже была, прохожий!»

Эти строчки из юных стихов Марины Цветаевой пришли на ум, имитация разговора «из-под земли» мёртвой с живым, а у нас наоборот.

Любви много на памятниках, есть такие безутешные. трогательно–манерные, письменный фольклор. В надписях на надгробьях. оставшиеся оставляют свою любовь, не успев сказать при жизни ласкового слова. Я давно убедилась, что для мёртвых больше делается, чем для живых.

“...он мучит близких, а нежность дарует стихам» — некрологическим эпитафиям.