Горбачев. Его жизнь и время

Эти слова Мэтлок прокомментировал так: “Это замечание, полунасмешливое, полульстивое, представляло собой типичный для Горбачева прием, когда ему хотелось уйти от трудного вопроса и самому выиграть несколько очков”[1753]. Однако здесь скрыто гораздо больше. Он просил у Мэтлока совета, который посол дать не мог, а перед этим отклонил предложение своих помощников поздравить Ельцина, хотя именно в таком совете и нуждался, что наводит на мысль, что Горбачев никак не мог понять феномен Ельцина. “Происходят странные вещи, – заметил Горбачев на заседании Политбюро 20 апреля. – Поведение Ельцина непонятно. И дома, и за рубежом он беспробудно пьет. Каждый понедельник его лицо в два раза шире обычного. Он косноязычен и предлагает черт знает что, он как устаревшая запись. Но люди не устают повторять: ‘Он наш человек…’ И прощают ему все”[1754].

Хотя Горбачев не знал тайну успеха Ельцина, он предполагал, что справится со своим соперником. Президент отверг предложение Шахназарова выдвинуть Рыжкова на пост председателя Верховного Совета РСФСР против Ельцина и добавил: “Нечего бояться, все будет как надо. Вот увидишь”. Помощники Горбачева пытались отговорить его выступать перед Верховным Советом и настраивать депутатов против Ельцина, однако он никого не послушал, поскольку, по мнению Шахназарова, верил “в неотразимость своего обаяния и силу аргументов”. Помощники президента также выступили против кандидатуры Полозкова, имевшего репутацию ретрограда, ведь это подарило бы много голосов Ельцину, Горбачев же обвинил их в желании “подсобить демократам”.

Советский лидер напоминал Шахназарову шахматного гроссмейстера, который проигрывает менее искусному противнику. Разумеется, такие вещи случаются, однако настоящий мастер сделает все, чтобы этого не повторилось, чего нельзя было сказать о Горбачеве: “Михаил Сергеевич продолжал ни во что не ставить Ельцина, сам себя убеждал, что потенциал соперника исчерпан, и пытался убедить в том же общество, – вспоминает Шахназаров. – Обида брала верх над политическим расчетом, гордость заслонила здравомыслие”[1755].

В результате победы Ельцина Горбачев утратил контроль над Верховным Советом РСФСР и теперь пытался не дать российским коммунистам занять крайние позиции политического спектра. Изначально он выступал против образования отдельной российской компартии, однако в начале мая был вынужден принять неизбежное и попробовал минимизировать свои потери.

Учредительный съезд Коммунистической партии РСФСР проходил с 19 по 22 июня, и Горбачев присутствовал на всех его заседаниях. По иронии судьбы главной его целью было не допустить, чтобы первым секретарем партии был избран Иван Полозков, которого он выставлял против Ельцина на выборах председателя Верховного Совета РСФСР. Однако в очередной раз кандидат, выбранный Горбачевым в последнюю минуту, проиграл: Владимир Ивашко уступил победу Полозкову. “Худшее трудно было себе представить”, – вспоминает соратник Горбачева Вадим Медведев. Отныне были неизбежны жестокие столкновения между советской и российской компартиями, чего раньше невозможно было вообразить. К тому же КПСС покинет ряд наиболее демократически настроенных ее членов, которые, как надеялся Горбачев, помогут ему реформировать партию[1756]. Речь Горбачева на том съезде стала одним из двух публичных выступлений 1990 года, которые сильно смутили Черняева и других помощников президента. Президент выглядел разбитым. Незадолго до избрания Полозкова Горбачев вызвал к себе главного социолога КПСС (партия тайно опрашивала своих членов), который прибыл в кабинет лидера в два часа ночи и нашел Горбачева истощенным, как будто не спавшим несколько дней. “У него все лицо было серое”, – рассказал он затем послу Мэтлоку[1757]. Позднее Горбачев будет близок к тому, чтобы признаться: он в депрессии. Он осознавал: “Российский вопрос – это сейчас центральный вопрос перестройки”. Он мог погубить как Россию, так и Советский Союз. “Словом, не лежала у меня душа к этому мероприятию, с самого начала я видел, чем оно может обернуться”, – сказал Горбачев о создании КП РСФСР. Между тем и в ближайшей перспективе его ожидали трудности: через неделю открывался XXVIII съезд КПСС, на котором должно было решиться будущее партии, и большую часть делегатов должна была составить консервативная верхушка российской компартии[1758].