Горбачев. Его жизнь и время

В течение полутора месяцев программа “500 дней” медленно уходила в небытие, а вместе с ней уходили и надежды Горбачева создать и возглавить центристскую коалицию, опираясь на дружбу с Ельциным, пускай и некрепкую[1804]. Как и всегда, Горбачев попытался найти компромисс и поручил своему давнему экономическому консультанту Абелю Аганбегяну разработать единую программу на базе двух имеющихся, которая удовлетворила бы обе стороны. Позднее Ельцин назовет это попыткой “поженить ежа и ужа”[1805]. Тем временем, несмотря на договоренность о том, что никакая из программ не будет обсуждаться в Верховных Советах, Ельцин представил план “500 дней” российскому парламенту, который 11 сентября утвердил его. Рыжков же вынес свою программу на обсуждение в Верховный Совет СССР. Поскольку Аганбегян не достиг хоть сколько-нибудь удовлетворительных результатов, Горбачев попросил советский парламент остановиться на одной из экономических программ, однако получил ответ, что сделать это невозможно. Последним предсмертным вздохом горбачевского проекта стал 60-страничный труд “Основные направления”[1806], над которым президент лично трудился в течение нескольких дней. Неубедительный документ с туманно изложенными идеями был одобрен уставшим от прений Верховным Советом СССР (356 – за, 12 – против, 26 – воздержались) 19 октября, что вернуло всех в самое начало, то есть в никуда.

Тем временем, по воспоминаниям Черняева, социальная и экономическая обстановка в стране “накалялась не по дням, а по часам”. Президент Союза получал телеграммы из всех уголков страны, в которых сообщалось о росте преступности – “убийствах, разбое, наглых грабежах, изнасилованиях малолетних”. “Вопли по поводу бессилия властей. Проклятия в адрес президента, ‘не способного навести порядок’… И все это – на фоне пустых полок… Уже табак исчез, уже ‘табачные бунты’ кое-где”, – пишет Черняев. Очереди за хлебом могли насчитывать тысячу человек. “…брызжут слюной бабы, матерятся мужики при одном упоминании имени Горбачева, – продолжает Черняев. – Беспощадность национальных столкновений… межэтническая ненависть на улицах, в троллейбусах, в магазинах, на рынках”[1807].

“Горбачев, кажется, растерян, – написал Черняев в дневнике 4 сентября. – Совсем, кажется, потерялся и не знает, что и куда”. Черняев также признался, что еще не видел своего начальника в таком состоянии: “Власть на глазах уползает него из рук”. “Толя, что делать, за что хвататься?” – спросил Горбачев у помощника 15 сентября[1808].

Хорошего решения не было. Возможно, Горбачев просто не видел его, а возможно, его не существовало. Президенту очень понравился план “500 дней”, однако его пугали возможные экономические и политические последствия. Одним из них мог стать распад СССР вследствие усиления автономности республик. Сильные лобби в партийном аппарате, военно-промышленном и аграрном комплексах предупредили, что план мог привести к обвальной инфляции, беспрецедентной безработице и хаосе на рынке[1809]. Между тем правительство во главе с Рыжковым грозило уйти в отставку. С другой стороны, постепенное проведение реформ, на котором настаивал Рыжков, означало бы, что Горбачев не переманит демократов на свою сторону и признает, что в Союзе бушует экономический кризис. Именно поэтому Горбачев с готовностью принял свое поражение.

Черняев считал отказ от программы “500 дней” “роковой ошибкой”. Яковлев также называл это решение худшим и самым опасным просчетом Горбачева. По его мнению, этот экономический план был “последним шансом цивилизованно перейти к новому порядку”, а после отказа от него последовало не что иное, как война[1810]. Шахназаров признался, что вместе с другими помощниками он разделял опасения Горбачева, что сильнее всего “шоковая терапия” ударит по обычным людям, однако реализация программы “500 дней” могла привести к перемирию с оппозицией, “изолировать кликуш на крайних флангах и восстановить элементарный порядок”[1811]. Скорее всего, Верховный Совет не одобрил бы “500 дней”, однако, как настаивает Черняев, этот документ мог бы стать “знаменем реформаторско-демократических сил”, вокруг которого можно было собрать “армию Горбачева”, его новую партию. Имея такую поддержку, президент смог бы порвать с КПСС, назначить выборы в новый парламент, отказаться от Советского Союза и начать “новоогаревский процесс” немедленно, а не спустя полгода[1812].

Однако кто мог пообещать, что события будут развиваться именно так? С таким же успехом страна могла скатиться в еще больший хаос, а недоброжелатели Горбачева – свергнуть его еще в 1990 году тем же способом, которым они попытались это сделать в августе 1991 года.