Горбачев и Ельцин как лидеры

Оглядываясь назад на то, как Ельцин одновременно преследовал свои противоречивые цели, словно созданные для высокой драмы, но с элементами трагедии, героизма и зачастую – фарса, можно сказать, что у него было много последних успехов и много трудностей, но в конце концов он оказался тем, кто смеется последним.

Изменение значения понятия «реформа»

После залоговых аукционов 1995 года во многих секторах российской экономики доминировали около 15–20 чрезвычайно богатых людей, контролировавших крупнейшие финансово-промышленные группы и связанные с ними банки[361]. Тесные связи с высокопоставленными правительственными чиновниками позволяли им выкачивать из государства огромные суммы, в том числе гранты и ссуды от международных организаций. Имена некоторых из этих плутократов знакомы читателям западных газет: Б. А. Березовский, В. А. Гусинский, В. О. Потанин, П. О. Авен, М. Б. Ходорковский, Р. И. Вяхирев и многие другие. Эта новая, кланово-капиталистическая экономика отражала симбиоз государственных и частных интересов, эффективно ремонополизировавший ключевые секторы экономики. Некоторые из этих так называемых олигархов в обмен на финансирование президентской кампании Ельцина получили должности на уровне кабинета министров в его правительстве. Доказано, что привилегии, которыми пользовались некоторые из этих людей (особенно Березовский) в 1994–1999 годах, развратили семью Ельцина и заставили его выбирать между терпимостью к коррупции или расправой с собственной семьей[362].

В правительство Ельцина и в круг его влияния также входили самопровозглашенные «реформаторы», чьи заявленные цели заключались в борьбе с коррупцией, повышении собираемости налогов, маркетизации экономики, реструктуризации промышленности и поощрении конкуренции в недавно монополизированных секторах[363]. Среди этих «реформаторов» были Е. Т. Гайдар, Б. Г. Федоров, А. Б. Чубайс, С. В. Кириенко, Б. Е. Немцов и др. Премьер-министр В. С. Черномырдин до своего увольнения в 1998 году лавировал между лагерями. Ельцин сознательно занял в своем президентском и правительственном «судилище» место выше двух основных группировок. Он настраивал их друг против друга, оставляя за собой роль «верховного арбитра». Обе группировки хотели, чтобы Россия оставалась открытой для Запада, не в последнюю очередь потому, что интересы обеих требовали непрерывного получения займов от МВФ и Всемирного банка. Таким образом, они объединились в противостоянии изоляционистским и реваншистским силам в парламенте. Но когда те ослабевали или речь шла о не касающихся их вопросах, «олигархи» и «реформаторы» чаще всего были готовы перегрызть друг другу глотки[364].

В результате этой новой комбинации политических сил слова «радикальная реформа» приобрели новое значение. В 1992–1994 годах, в период пребывания Ельцина на вершине власти, они означали прорыв в новую систему Однако в 1996–1997 годах Ельцин пересмотрел свою программу, усилив роль постепенного прогресса в рамках созданной им новой системы. В этом контексте «радикальная реформа» стала означать конкретные политические мероприятия – легализацию собственности на землю, улучшение собираемости налогов, снижение коррупции, бюджетные ограничения, стабилизацию обменного курса рубля, – которые, как казалось, соответствовали требованиям для получения кредитов МВФ, хотя иногда (но не всегда) противоречили укоренившимся материальным интересам олигархов. Поскольку и олигархи, и реформаторы выступали за получение кредитов МВФ, один наблюдатель даже пришел к выводу, что разногласия между ними были инсценированы с целью манипулирования аудиторией на международной арене [Hough 2001].

Учитывая усиление олигархов и их связь как с правительственными чиновниками, так и с представителями организованной преступности, реформистские мероприятия имели гораздо меньше шансов изменить экономический порядок, чем программа макроэкономической стабилизации 1992 года и программа приватизации 1992–1995 годов. Это привело к тому, что наблюдатели восприняли второй срок Ельцина у власти преимущественно как фарс. Подобно тому как Брежнев в течение своих последних шести лет у власти использовал прогрессивную риторику, руководя при этом углубляющимся застоем, Ельцина также изображали цинично произносящим правильные слова, не делая ничего, чтобы попытаться изменить реальную ситуацию[365].